Я сразу поняла, на что намекает Уит. Если бы я вышла за него замуж, у меня была бы полная свобода действий в отношении собственной судьбы. От этой мысли у меня закружилась голова. Судьба неконтролируема. Я получу доступ к своему состоянию, больше не буду зависеть от дяди, и, как замужней женщине, мне больше не понадобится сопровождающая, куда бы я не захотела отправиться. Предложение Уита было соблазнительно. И было еще кое-что. То, что я не могла предвидеть, когда только отправилась в Египет.

Я влюбилась в Уитфорда Хейса.

Я любила его всем сердцем, несмотря на голос разума, что твердил мне быть благоразумной. Но я полюбила его так, иными словами — навсегда. Я не была уверена в чувствах до этого момента, когда заглянула в его лицо, которое было каким-то ранимым и отстранённым одновременно. Меня охватил ужас. Я никогда не чувствовала себя более пораженной, более уязвимой и беззащитной.

И снова мой разум воззвал ко мне: Твои чувства — полная несуразица.

Его голос был строг и убедителен.

— Подумай об этом. И дай мне знать, — он слабо улыбнулся и его следующие слова прозвучали как бы сами собой. — Желательно до того, как сядешь на поезд до Александрии.

Он ушел и дверь за ним закрылась с мерным щелчком.

В пустоте комнаты раздалось мое:

— Miercoles2.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГОРОД ВСЕХ ГОРОДОВ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Я заставила Уифорда Хейса ждать.

Двенадцать часов спустя мной все еще не было принято решения. Меня настораживало, насколько сильно я хотела ответить согласием. Если я чему-то и научилась за время пребывания в Египте, так это тому, что я не могу доверять собственным суждениям. Что само по себе является разочаровывающей и пугающей мыслью. Отныне мне придется быть начеку, вопреки желаниям сердца. Кроме того, что будет, если я выйду за него замуж? Уит обещал себя другой, и пусть это был не его выбор, он дал слово. Он лично настаивал на том, чтобы держать дистанцию, и мы договорились быть друзьями, и не более. Но затем он поцеловал меня, когда мы думали, что вот-вот умрем, и чаша весов сместилась, отчего мы утратили равновесие.

Все изменилось после произошедшего в гробнице.

Означало ли его предложение, что я ему небезразлична? Был ли он так же отчаянно влюблен, как и я?

Я могла бы спросить у него, но разве он сам не должен был что-то сказать, когда делал предложение? Простое: «я тебя обожаю», было бы очень кстати. Сейчас, когда я об этом задумалась, Уит на самом деле не спрашивал меня. Он просто сказал: «Выходи за меня замуж». Я была настолько ошеломлена, что не успела собраться с мыслями до того, как он вышел прочь. Вместо этого я разрывалась между ужасом и радостью. Я потеряла все хорошее, что когда-либо любила. Семью, которую, как я думала, у меня была. Эльвиру. Поиск гробницы Клеопатры.

Все это было уничтожено одним человеком.

А что, если мама каким-то образом разрушит и это?

Я обернула платок вокруг шеи. Моя мама дала его мне, чтобы я уменьшила и похитила десятки артефактов из гробницы Клеопатры, и по какой-то причине я сберегла его, хотя, вероятно, должна была сжечь. Этот кусок ткани свидетельствовал о ее предательстве. Он был похож на цель, связывающую меня с ней. Возможно, если я потяну за него изо все мил, то он приведет меня к ней.

— Прекращай возиться с платком. Почему ты тянешь время? — спросил дядя Рикардо, в его голосе сквозило нетерпение. — Уит ждет.

Я вздрогнула. Ах, да, Уит постоянно сейчас чего-то ждет.

— El es paciente, Tio3.

— Ха! Уит? Терпеливый? Ты не знаешь его, как я, — усмехнулся дядя. — Последние дни я питался только бульоном, y me muero de hambre4. Мне нужно наесться досыта, Инез, и, если ты скажешь хоть слово против, я закричу.

Я метнула в него недовольный взгляд, хотя это скрылось от его внимания. Последнее, что он делал — умирал от голода, я лично в этом убедилась. Я не была склонна к жестокости, но в этот момент начала мысленно прикидывать, что бы я могла кинуть ему в голову. Дядя Рикардо в очередной раз саботировал постельный режим. Можно было подумать, что я предлагаю ему есть сырой лук, как яблоко. Он тащил меня за собой, крепко вцепившись в мое запястье, пока мы направлялись в роскошный обеденный зал Шепарда. Вторая его рука была перевязана, и он время от времени опускал на нее взгляд, возмущаясь тем, что из-за нее он отстает от графика работ на Филе. Кроме того, он с глубоким подозрением смотрел на каждого, кто встречался нам по пути. Когда в коридор, ведущий к главной лестнице, вошли два джентльмена, дядя насильно увлек меня за угол, чтобы затаиться и дождаться, пока они пройдут мимо.

На этот раз я даже не пыталась скрыть своего раздражения.

— Что, ты думаешь, может произойти со мной на третьем этаже отеля?

Дядя Рикардо даже не взглянул на меня, сосредоточенно провожая спины джентльменов, направляющихся, предположительно, в свой номер.

— Ты видела их прежде?

Я выдернула руку из его хватки.

— Ты должен отдыхать, а не судить ничего не подозревающих туристов.

Дядя наконец наклонил свое бородатое лицо к моему. Он возвышался надо мной, от него пахло цитрусовым мылом, а его одежда, в кои-то веки, была отглажена, а обувь отполирована до блеска. Следствие пребывания в отеле в течение последних нескольких дней.

— Ты ничему не научилась? Кто угодно может быть человеком Лурдес.

— Если бы она хотела убить меня, у нее было множество возможностей. Но она этого не сделала, — прошептала я. — Я все еще ее дочь. Ее единственный ребенок.

— Ты видела, насколько далеко она готова зайти, преследуя собственные интересы. Не надейся на ее материнскую любовь.

Дядя расслабил упрямо поджатые губы. Он смотрел на меня ласковыми глазами, того же цвета, что и мои собственные, — ореховые, меняющие оттенок в зависимости от настроения. Где-то в глубине его взгляда притаилась жалость, а я не могла этого вынести.