— Детка, — хмыкнул Альфредо. — Будет решение суда или нет, какая разница? Даже с решением суда вы не выплатите долг.

Ингрид опустила глаза. Она понимала, что никакие ее доводы ничего не изменят. Для этих коллекторов закон не писан. Вне зависимости от буквы закона они заберут то, что посчитают нужным.

А если они обратятся в полицию, то ситуация только усугубится. В отместку бандиты могут убить всех ее близких или сделать даже хуже.

— Но это только половина долга, — задумчиво выдал Альфредо. — Где нам взять остальную сумму?

— Как раз работаю над этим вопросом. Веду переговоры с бывшими бизнес-партнерами, чтобы они дали мне ссуду, — попытался улыбнуться отец.

— То же самое ты говорил и в прошлый раз. Однако ситуация до сих пор не сдвинулась с места, — мужчина с крысиными усиками сделал паузу, наблюдая за реакцией, и продолжил. — Боюсь, нам придется забрать что-то ещё. Или, точнее, кого-то.

Ингрид почувствовала, как холодеет кровь. Она знала, что он имеет в виду, еще до того, как он произнес следующие слова.

— Роберт и Марта, — Альфредо кивнул на ее родителей. — Вы слишком стары для рабского рынка, но ваши органы еще можно использовать. Также наши друзья, черные хирурги, создадут из ваших лучших навыков пару кровавых ядер. Это не покроет всю сумму, но хотя бы частично компенсирует убытки наших клиентов.

Мать издала сдавленный крик. Марк выскочил из комнаты:

— Не трогайте их!

Высокий коллектор с бычьей шеей схватил мальчика за плечо и оттолкнул в сторону.

— Сиди тихо, пацан.

Отец шагнул вперед:

— Послушайте, мы найдем деньги. Просто дайте нам время.

— Времени нет, — Альфредо развел руками. — Бизнес есть бизнес. Собирайтесь, поедете с нами.

Ингрид смотрела на своих родителей. Они были такими беззащитными. Ее отец, всегда бывший для неё опорой, сейчас казался хрупким, как стекло. Мать, чьи руки всегда находили способ утешить любую боль, теперь сама нуждалась в защите. А брат… маленький Марк, который останется сиротой, если их заберут.

Медицинские знания Ингрид рисовали в её сознании жуткие образы: операционные столы, хирургические инструменты и оборудование черных хирургов.

В начали они извлекут из них их два системных навыка, затем вытащат все органы. Потом пустые тела отдадут на переработку какому-нибудь комбинату для производства собачьего корма.

Девушка вздрогнула. Она допускала, что ее пожилые родители умрут когда-нибудь. От старости. Или от болезни. Но это посмертие было в сотню тысяч раз хуже чем любая участь, которую она когда-либо могла предположить.

Внезапно что-то щелкнуло в её сознании. Решение пришло ясное и простое, как диагноз.

Она сделала шаг вперед.

— Возьмите меня вместо них.

Все головы повернулись к ней.

— Повтори-ка? — Альфредо прищурился.

— Я готова стать рабыней. Буду работать на вас либо на кого укажете, пока не отдам весь долг.

— Ты? — он обошел Ингрид по кругу, оценивающе оглядывая с головы до ног. — И сколько ты стоишь?

— Ингрид, нет! — вскрикнула мать. — Мы не позволим!

— Молодая, образованная, — Ингрид старалась говорить деловым тоном, хотя сердце колотилось где-то в горле. — Медицинская специальность. Знаю три языка.

Альфредо схватил ее за подбородок, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону:

— А ты недурна. Блондинка с зелеными глазами… Фигура что надо.

Ингрид стойко стояла.

Не дрожать. Не показывать страх.

— Дорогая, прошу тебя, — отец шагнул к ней. — Мы найдем другой выход.

— Какой, папа? — Ингрид посмотрела на родителей. — Какой другой выход? Нам больше не оставили времени.

Альфредо отпустил ее подбородок и отошел сделать звонок. Он о чем-то негромко переговаривался, бросая взгляды на девушку.

— Ладно, — наконец сказал он. — Девчонка вместо стариков. Карлос посчитал, что за такую красотку можно выручить неплохие деньги.

— Нет! — Мать подбежала к Ингрид, вцепилась в ее руку. — Мы не отдадим тебя!

— Мама, всё будет хорошо, — Ингрид обняла мать, вдыхая родной запах. — Я справлюсь.

Марк подбежал к ней, обхватил за талию:

— Сестрёнка, не уходи!

Ингрид опустилась на колени перед братом, заглянула в его заплаканные глаза:

— Ты должен заботиться о маме и папе, пока меня не будет. Обещаешь?