— Это что?

— Не знаю. От одного из посетителей. Сказал, что только у каскадёров такое видел, просил передать, — честно ответил официант, а когда я раскрыл конверт, у него от жадности и удивления глаза на лоб полезли.

— Гильдия кинорежиссёров России. И такие бывают? — хмыкнул я, повертев в руках визитку с вензелями. На ней, кроме титула, профессии, ФИО и короткого телефона было две вещи, которые я не сразу понял: длинный телефонный номер, начинающийся с 79, и какой-то еман уноекс. Кроме того, в конверте было сто долларов.

— Мне что-нибудь передать?

— Скажи графу Баранову, что я принимаю его восхищение, но работать с ним вряд ли буду. А визитку оставлю. Спасибо.

— Я, передам, — надо отдать должное, он почти не изменился в лице. — Ещё раз спасибо, что выбрали наше заведение. Заходите ещё.

Улыбнувшись, я кивнул махавшим нам людям и повёл Катю есть. Через десять минут мы сидели в крохотной и почти до краёв забитой кафешке, в которой пахло так одуряюще, что слюнки потекли даже у Кати. Не особенно разбирая, я взял один из готовых шашлыков и вонзил зубы в сочное мясо. Наконец-то!

О томатном соусе я вспомнил только на втором шампуре. К третьему наелся. Затем мы пили настоящий ароматный чай без всяких добавок и сахара. И даже сладости для Кати нашлись. Так что, когда я спросил у официанта про ближайшую гостиницу, в которой есть телефоны в номерах и услышал про Москву, понял, что таких совпадений не бывает.

Ну, гулять так гулять. Отпуск в конце концов! После снятия номера на сутки понял, что за сегодня у меня улетело больше сотни долларов. Так что чаевые от кинорежиссёра лишь покрыли основные расходы. Но телефон с безлимитными звонками по городу и видом на море этого стоил.

Хотя нет. Наплевать на всё это. Главное, что окупало любые расходы — было обожание в глазах восхищённой девушки. К тому времени кратковременный эффект от афродизиаков или психотропного уже прошёл, зрачки начали реагировать нормально, и я был уверен в искренности её чувств. Остальное было не так важно. Так что и к обзвону я приступил уже поздним вечером. В Адлер мы так и не вернулись.

— Не хочешь родителям позвонить, чтобы они не беспокоились? — спросил я, когда солнце начало садиться в море, оставляя оранжевую дорожку, тянущуюся за горизонт.

— Они уже привыкли, что я пропадаю, — отмахнулась Катя, развалившись на кровати и прикрывшись только простынёй.

— Ну вот и сделаем в этом правиле приятное исключение, — заметил я, подвинув к ней телефонный аппарат. — Звони, я пока в душ схожу.

Правда, эффект был совсем не тот, на который я рассчитывал. Когда вышел из ванной, увидел, что Катя сидит в кресле, обняв коленки, и смотрит на вываленные из рюкзака вещи. Паспорт, нож, золотые цепочки и кольца бандитов, купюры. Услышав шум, девушка подняла на меня красные глаза.

— Вань… а ты кто?

— Тебя не учили, что лазить по чужим вещам может быть вредно для здоровья? — спросил я, и девушка ещё сильнее вжалась в кресло. Прижимая голову к коленям и закрывая её руками от ударов. И вышло у неё чересчур привычно. Сгруппировалась так, что сложно было не заметить на спине и шее застарелые следы побоев. Похоже, домой она не спешила не просто так, но и оставлять девушку после подобного…

— Посмотри на меня. Сейчас! — сказал я, и Катя, вздрогнув, подняла голову. — У тебя началась ломка после наркоты. Нервозность, импульсивность, истерика — оттуда. Но я вижу твоё отношение, а потому дам последний и единственный шанс. Возьми себя в руки! Никто, кроме тебя, этого не сделает. Понятно?

Катя не ответила, только ещё больше сжавшись в комок. Наркомания — это диагноз, неизлечимая болезнь, сколько бы ни старались врачи и в какие «санатории» бы ни отправляли наркоманов, пока человек сам не поймёт, в чём беда, и сам не решит выбраться — всё бесполезно.

— Твою же! — я выдохнул, а девушка смотрела на меня большими испуганными глазами. — Не дёргайся, бить не буду. Не в моих правилах бить женщин, если они не демонессы во плоти.

— И что теперь? — покосившись на распотрошённый рюкзак, спросила Катя.

— Теперь, — я сел в соседнее кресло, побарабанив по подлокотнику пальцами. Посмотрел на кучу денег и украшений. Вспомнил начало своей новой жизни, и губы невольно растянулись в улыбке. — Ты хотела отсюда вырваться, верно? Что ж, я тебе сделаю подарок, почти такой же, как сделали мне.

— Что ты имеешь в виду? — опять напряглась Катя.

— Я дарю тебе новую жизнь, — усмехнулся я и, хлопнув по коленям, поднялся. — Что там у меня было? Деньги, билет, вещи… с паспортом не помогу, тут извини. Как и с ломкой, тебе придётся её пережить самой.