Я ненадолго скрылся в доме, достал из комода наличные – те самые деньги, что «Альфа Моторспорт» заплатила мне за отрезанную ногу и похороненную карьеру. Что толку в бумажках, если я наполовину труп.

Таксист с недоумением уставился на меня, когда я протянул ему нужную сумму. Он думал, что мои действия бессмысленны, и я только оттягиваю неизбежное.

– Зачем вам это? – вдруг вырвалось у него. Взгляд мужчины упал на истерзанное животное. Таксист невольно поморщился. Зрелище отвратительное. Кот точно не жилец. Но водитель жадно выхватил купюры и по-воровски торопливо спрятал в кармане, будто боялся, что я передумаю.

Рыжий спокойно ожидал своей участи, обречённо прикрыв глаза. Даже стало страшно, что он умер. Однако шерсть его вздымалась в такт прерывистому дыханию. Малыш удивительно живуч.

Я аккуратно завернул кота в полотенце и поднял. Это с трудом давалось мне. Я ещё не слишком умел обращаться с протезом. Из гордости я решительно отверг неловкие попытки таксиста помочь мне. Справлюсь! Не впервой! Я устроил Рыжего на заднем сидении. Чёрт, не представлял, что буду так нервничать, садясь в металлического монстра. Сколько я не выбирался из дома? Кажется, с тех пор как мой болид вписался в ограждение. Как же бьётся сердце! Механик бы сказал: «Барахлит моторчик-то».

Мой путь в мир больших гонок был тернистым. Я начинал простым механиком у «Ночных Ястребов» на пит-стопе, позже был тестовым пилотом в команде чемпионов «Альфа Моторспорт». Через три года мне доверили управление «Фениксом». Устаревшим, но надёжным болидом. Мне так сводило скулы от злости и спортивного азарта, что я придумал, как усовершенствовать свою «лошадку». Не предполагал я тогда, что гонки – это смертельный риск.

Теперь казалось рискованным сесть в такси. Водитель выбрал самую короткую дорогу. И гнал машину, не считаясь с правилами. Всё, как я люблю. Через пятнадцать минут я ворвался в ветеринарную клинику. Меня встретила регистратор.

– Уже поздно! Приём окончен! – сказала она, едва завидев меня в дверях.

– Он умирает… – только и смог я выдавить из себя.

Она обратила бледно-голубые пустые глаза на свёрток в руках хромоногого посетителя. Клюку я держал под мышкой. Сквозь полотенце сочилась кровь и густыми вишнёвыми каплями падала на чистый кафельный пол. Во взгляде регистратора промелькнула брезгливость. Я поймал своё отражение в зеркале, висевшем в холле. Щёки впалые, тёмные круги под глазами. Два года назад я был другим: подтянутым, с короткой стрижкой, всегда в чёрной кожанке, будто только сошёл с трассы. А теперь одежда висела на мне мешком или саванном.

– Да что ж ты вылупилась-то! – выпалил я. – Беги за врачом!

Она и не думала вставать с места.

– Мы закрываемся, – повторила она, но уже без той наглой уверенности, что звучала в её интонациях сначала.

Годы упорных тренировок и игры в составе запасных научили меня не отступать перед преградами.

– Зови… ветеринара, – глухо прорычал я. – Иначе я здесь всё разнесу!

Прозвучавшая угроза возымела действие. Злая каракатица подскочила и умчалась в ординаторскую. И появилась через мгновение вместе с доктором. В моём представлении ветеринары – крепкие ребята, способные коней на скаку останавливать. Но ко мне стремительно приближалась хрупкая женщина. Её руки, кажется, тоньше гаечного ключа. Я сомневался, что она разберётся с такой сложной задачей.

– Не обязательно кричать! Я и так помогу вам! – произнесла доктор и кинула встревоженный взгляд на кулёк в моих руках.

Я протянул кота, завёрнутого в махровое полотенце. Она осторожно взяла пострадавшего. Немедля, я полез в карман за бумажником.

– Я заплачу за беспокойство, – пообещал я, пересчитывая деньги.

– Мы не берём плату за экстренные случаи, – отрезала доктор, даже не взглянув на купюры. – К тому же я не гарантирую, что кошка выживет!

– Это кот, – поправил я.

Мы долго шли по узкому коридору. Я вспоминал, как меня после аварии доставили на скорой в приёмный покой. Боль и паника перед неизвестностью заливали сознание ярким светом хирургических ламп. Не верилось, что страшное случилось именно со мной. Я не смирился с тем, что стал инвалидом. Это слово казалось огромным крестом, который я сам поставил на собственной жизни.

Рыжего положили на холодный железный стол. Он поглядел на меня, будто умоляя остаться. Домой я не спешил. Ладно, подожду исхода. Проверим, насколько сильный Рыжик. Сам не зная отчего, я придумал ему кличку.

– Кот в отвратительном состоянии. Как вы его запустили! Блохи, застарелые переломы и нет части уха, – осматривая животное, сказала доктор.

Мне сделалось неудобно. Она отчитывала меня, будто школьника. Красивая, некстати подумалось мне. Вот бы заглянуть под капот этой малышки.

Чтобы отвлечься, я посмотрел на пушистого пациента глазами ветеринара. Старые раны его гноились. Видно, часто дрался с другими котами за территорию. Кости торчали из тощих боков. Только сейчас я заметил мутную плёнку на одном кошачьем глазу. Несколько клочков шерсти осталось на моих ладонях вперемешку с кровью.

Конец ознакомительного фрагмента.