Нам еще повезло, что нашу маленькую неприятность с разбитым в хлам автомобилем не увидели фашисты. Мы слетели с дороги уже за пределами Покровки, как раз в тот момент, когда никого из немцев поблизости не было. Поэтому я быстренько набросил морок на нас и лежащий на боку «Опель».

Как бы это было не прискорбно, но машину придется оставить здесь. И идти дальше ножками. Благо, что недалеко — несколько километров до ближайшей «зелёнки», где уже должна работать волшебная тропинка лешего. Но до того, как её открыть, я должен был сделать самое главное — показательно наказать грёбаных гитлеровских утырков! И наказать так, чтобы весь их грёбаный Третий рейх ужаснулся до усрачки!

Первым в себя начал приходить отец Евлампий. Последствия от удара прикладом в лоб уже полностью рассосались, их теперь и с лупой не найти. Да и остальные болячки моя печать ему хорошенько подлечила — так что он теперь настоящим огурцом будет… Если так глупо не подставится во второй раз.

Но провести воспитательную беседу с батюшкой было просто необходимо. Либо отправить его подальше, чтобы он в самый ответственный момент ничего не смог испортить, как это произошло несколькими минутами ранее. Сдаётся мне, что мы с Глорией являемся для священника очень сильным триггером, на который он реагирует, как собака Павлова на включенную лампочку.

Это у него выработанный условный рефлекс, справиться с которым вот так — запросто, он сам не сможет. Как бы сильно батюшка этого бы не хотел. Ведь рефлекс — это бессознательная, стереотипная реакция организма на определённый раздражитель, осуществляемая с участием рецепторов и нервной системы, и не требующая сознательного участия.

Поэтому, придётся нашему другу-священнику погулять подальше от места, где мы со старой ведьмой будем творить убийственную для фрицев волшбу. А присмотрит за священником всё тот же дед Маркей, которому я уже успел дать соответствующие инструкции на этот счёт. И я думаю, что старик меня не подведёт — сделает всё по высшему разряду!

— Что со мной случилось? — Открыв глаза, наконец произнес отец Евлампий, полностью оклемавшись. Он покрутил головой, даже пробежался пальцами по лбу, видимо в поисках повреждений от удара. — Мне показалось, дед, — прогудел он, так ничего и не обнаружив, — или ты меня действительно прикладом по лбу от души приложил?

— Совсем с глузду съехали, батюшка Евлампий? — возмущенно произнёс старикан, натянув на лицо маску полного недоумения. А, каков актер? Ну, хоть сейчас в большой театр. — Ты мой приклад-то хоть видел? — И старикан резко сунул священнику под самый нос окованный металлом торец «Маузера». Священник предусмотрительно отпрянул, а дед Маркей продолжил, но теперь уже с абсолютно невозмутимым выражением лица:

— Да если б я тя прикладом шибанул, батюшка, то бестолковку твою, поповскую, точно бы в кровь расшиб! А у тя — вон, даже царапки не имеется!

Отец Евлампий вновь потрогал лоб и, вновь ничего не обнаружив, смущено произнёс:

— Но… Я же помню…

— Апосля того, как мы в дерево воткнулись, и не такое привидиться могёт! — парировал старикан, тыча в лежащую на боку машину, с продолжающими вращаться колёсами.

Священник посмотрел на изуродованный автомобиль, на содранную с дерева кору и размочаленную в щепки древесину, после задумчиво пригладил растрёпанную бороду. А я легко читал в его голове судорожно скачущие мысли. Он, вроде бы, и не верил деду Маркею, но факты говорили об обратном. Действительно ведь — не было раны на голове.

— Ты лучше скажи, мил человек, — неожиданно спросил старик, перекинув свою берданку со спины на грудь и, как бы невзначай, нащупав пальцем спусковой крючок, — ты для чего эту диверсию устроил? Фрицам продался за обещание свечного заводика, нового прихода и церкви? А? Говори, тля! — вдруг зычно, не хуже самого батюшки, рявкнул старик, технично передёргивая затвор и беря священника на мушку.

— Тихо, дед, не бузи! — Я хлопнул ладонью по стволу, опуская дуло к земле. — Отец Евлампий не предатель!

— А чего он тогда с вами двоими сотворил? — продолжал, как мы и договорились, разыгрывать спектакль для одного зрителя дед Маркей. — Чуть всех нас здесь не угробил, паразит этакий! Пусть и не предатель, но вредитель — однозначно!

Мне обязательно нужно было вызвать инквизитора на откровенный разговор, чтобы поточнее узнать об этой его весьма любопытной «ачивке»[1]. Я хотел знать хотя бы о примерном механизме её включения, чтобы с максимальной пользой использовать для нашего же блага его поистине выдающиеся способности.

— Да ничего я специально не творил! — Ага, вот и батюшка наконец-то начал заводиться. — Просто осеняет меня Господь в особо тяжелых и сложных случаях Бла… — неожиданно заткнулся он на полуслове. Видимо, для посторонних, не являющихся членами его «монашеского ордена» инквизиторов, это была секретная информация.

— Да говори уже, чего там, святой отец? — нарочито устало произнёс я, чтобы еще больше пронять попа. — Мне надо знать, что с моей помощницей? Она до сих пор не пришла в себя, и никакие заклинания на неё не действуют! — А вот тут я попросту слукавил — никаких заклинаний на старой ведьме я пока еще не пробовал.