— Извини. Это я так… о своём. Я хотел сказать — крепко ты верующий, троих детей себе вымолил.

Мишаня хмыкнул.

— Оно надо бы, конечно, — я о вере говорю. Сейчас снова бога вспомнили, церкви строят, по телевизору батюшков показывают. Наверное, правильно это. Только нас по-другому воспитали, пионерами да комсомольцами. Ты ж одногодок мой? — Родился Мишаня наверняка лет на десять раньше меня, но теперь мы были ровесники, он не ошибся. — Помнишь, как на Пасху вокруг церкви дружинники ходили? Любопытных вылавливали, чтоб ни приведи господи! А что мы тогда о нём знали? Яйца крашенные, и то втихаря ели.

Он допил своё пиво, крякнул удовлетворённо. Поинтересовался:

— А у тебя детки есть?

— Дочка.

— Одна? Маловато. Отлынивал, небось?

— Так получилось.

— Нехорошо, когда одна. И ей скучно без братика или сестрички, и родителям тревожно. Вот, не дай бог, случится с ней чего? Как и жить тогда?

Пришла моя очередь поперхнуться пивом. Поставил я бокал на стол, сжал кулаки. Мишаня мой жест заметил, струхнул.

— Ты чего это? Я ж так, к примеру.

— Засунь свои примеры, знаешь куда? Ничего с моей дочкой не случится, понял?

— Дык, ясное дело, не случится. Одна, так одна, что тут плохого? Да и не старый ты, ещё деток завести можешь. Супруге твоей сколько лет? — Ответа он не дождался, стал суетливо прощаться: — Ну, пора мне. Верка уже ждёт, поди. Думает — где там папаня запропастился? А я тут пивком балуюсь. Пойду. Спасибо за компанию, уважаемый.

Он повернулся было уходить, но остановился, хлопнул себя ладонью по лбу. Пошарил во внутреннем кармане пиджака, вынул какую-то бумажку, положил на стол.

— Вот дурья башка, я же спросить хотел. Тут супруга адрес дочки написала, и как проехать. А я не соображу, в какую сторону мне сейчас идти. Не подскажешь?

С минуту я тупо таращился в бумажку. Потом покачал головой.

— Да я тоже не совсем местный. В смысле, редко в Симферополь наведываюсь.

— А-а-а… — с сожалением протянул Мишаня. Сгрёб бумажку. — Ничего, у другого кого спрошу.

— Постой! — подался я к нему с неожиданно вспыхнувшей глупой надеждой. — А ты надолго приехал? Когда назад собираешься?

Он удивлённо уставился на меня.

— Недельку погощу. А что?

— Что так мало-то?

— Дык, честь знать нужно. Чего молодым мешать зазря? Да и с младенчиком в одной комнате тяжко.

— А может, потом у меня погостишь? — принялся уговаривать я. Понимал, что несу чушь, но остановиться не мог. Почему-то казалось — задержу Мишаню в Крыму, не будет его в городе первого июля, и всё получится. Ничто не помешает Ксюшу уберечь. — Квартира у меня, считай, на берегу моря. А прямо под балконом — лес, белки по деревьям скачут. Красота! И воздух! Ты такого и не нюхал никогда.

Он крякнул, почесал затылок обескуражено.

— Спасибо конечно. Но никак не могу. У меня жена дома, дети, делов полно. А я тут отдыхать затеюсь с бухты-барахты. — Он помолчал. Добавил нерешительно: — Но если ты квартиру недорого сдаёшь, адресок оставь. Может, когда и приедем всей семьёй.

Появление Мишани выбило меня из колеи надолго. Его давно и след простыл, а я всё стоял и думал, к чему бы это? Пришлось второй бокальчик взять, чтобы остудить бушующую внутри горячку. А за ним и ещё один. Потягивал пиво и думал — неспроста эта встреча. Не зря Время мне его подсовывает. Человек один и тот же, а разговор у нас с ним каждый раз иной выходит. Будто намёк какой-то хитрый. А на что намекают — не могу понять, хоть тресни! Каверза какая-то очередная, не иначе. Опять же, зачем он о Ксюше спросил? И сказал нехорошо так: «…не дай бог, случится с ней что…» Ох, надо было ему кружкой въехать по носу с самого начала! Или сбежать.

В общем, размышлял я так, размышлял, а пришёл к одному — не к добру эта встреча. Вновь Время упрямое меня в оборот брать начинает. Закончилась передышка. Отныне ухо востро держать надо, неприятности так и посыплются! Оказалось — как в воду глядел. Неприятности начались даже раньше, чем я ожидал.

Очередь в кассу за билетами на троллейбус до ЮБК была не так, чтобы очень, но была. И как у нас водится, кому-то она показалась излишне длинной. Есть люди, которым собственная спесь не позволяет в очередях спокойно стоять. Обычно это молодые девицы, мнящие себя «великим цабе». Вырастили такую «маленькую принцессу» в полной уверенности, что весь мир им с рождения должен, они же могут на всех и на всё чихать. Да, согласен, пороть детей нельзя. Но иногда надо. Включит такая фифа «дурочку» и прёт мимо очереди. И слова ей не скажи, сам виноватым окажешься — обидел девочку, оскорбил.

Однако сегодня в центре скандала, разгорающегося прямо у меня за спиной, оказался благообразного вида старик. Даже не старик, мужичок лет шестидесяти, пухленький, живенький, небольшого росточка, в белых брюках, белых сандалетах, белой рубашке на выпуск. Венчик белых волос затейливо прикрывал начинающую разрастаться лысину. Под мышкой мужичок держал чёрный портфель, на круглом румяном лице — растерянная улыбка.

— Куда вы лезете?! Куда вы лезете без очереди?! — наседала на него дородная матрона в ситцевом платье, вызывающе обтянувшем грудь по крайней мере восьмого размера.