В цирк мы собирались идти втроём, но в последний момент у Светланы не сложилось на работе. Конец квартала для бухгалтера самая горячая пора, всё равно, что у нас конец четверти. Случается, и по воскресеньям выходит. Так что третий билет желательно было продать, деньги в хозяйстве не лишние.

— Па, давай мороженое купим?

Лоток стоял на противоположной стороне улицы, нам не по пути.

— Может, в цирке? В буфете наверняка есть.

— Пока дойдём, мы его съедим. А в цирке очередь будет здоровенная. Глянь, народу сколько.

Оксана выразительно ткнула пальцем в многочисленные человеческие ручейки, стекавшиеся к громаде цирка. С очередью она правильно подметила — ожидалась здоровенная.

— Па, я быстро сбегаю. Одна нога здесь, другая там. Ты какое будешь? Белый пломбир, как всегда?

— Ладно, беги. Через дорогу осторожно!

— Что я, маленькая! Деньги давай.

Я выудил из кошелька пятёрку, протянул. Проследил, как Ксюша метнулась к переходу, остановилась, послушно ожидая, когда зелёный человечек придёт на смену красному. Молодец. А то, что не маленькая, это правда. В свои двенадцать Оксана выглядела на все четырнадцать. Я невольно залюбовался дочерью. Рослая, крепенькая. Плечи широковаты для девочки, но это её ничуть не портит. Спортивная она, вся в папу. Только волосы от Светланы достались — густая русая волна, укрывающая до половины спины. Лёгкий ветерок ласкал их, заставлял струиться, словно это и впрямь была живая золотистая река.

На светофоре зажегся зелёный, и я отвернулся. Хотел подойти к журнальному киоску, проверить, не появился ли свежий номер «Футбола». Я успел сделать четыре шага.

За спиной взвизгнули тормоза, и в этом визге почти утонул короткий глухой удар. Дико, пронзительно-громко закричала женщина…

Я оглянулся, чувствуя, как холодеет спина, ватными становятся ноги. Метрах в двадцати за переходом стоял тёмно-малиновый «опель». Машину развернуло, выбросило передними колёсами на газон. А между ней и «зеброй» перехода лежала… бежевое платьице, длинные русые волосы прилипли к красно-бурой луже, расползающейся по асфальту…

Нет!!!

Я лежал, чувствуя, как по щекам текут горячие слёзы. Давно этот сон не возвращался. Думал — всё, отпустило, зарубцевалась рана. Ошибся. Вчерашние разговоры снова разбередили. И откуда этот Радька взялся на мою голову?

Нет, Завадский ни при чём, пить нужно меньше. А то, вишь, дорвался до халявы. Норму он знает! Сказал бы: «О себе рассказывать ничего не буду», — и баста.

Я открыл глаза. Утро уже давно началось, ходики восьмой час натикали. А сегодня у нас среда, рабочий день, между прочим. Значит, нечего отлёживаться.

Встал. Голова шумела и противно кружилась. Но это не страшно, это перетерпеть можно. Радик с меня штаны стащил, вот что хуже. Пришлось наклониться, чтобы надеть, и кровь тут же болезненно ударила в виски. Под холодный душ в самый раз, но занято, Завадский в ванной плещется. Тоже похмельный синдром прогоняет? Хотя он-то выпил всего ничего.

От нашего вчерашнего пиршества следов в комнате не осталось, Радик ещё вечером всё на кухню унёс. А интересно, он догадался в холодильник бутылку минералки сунуть?

Я уже собрался на кухню в разведку идти, когда заметил лежащий на тумбочке браслет. Хронобраслет. С минуту разглядывал его, затем взял осторожно. Тяжёлый, увесистый. Приложил к запястью, защёлкнул застёжку. Помедлив, нажал кнопочку над циферблатом. Узкая стрелка дрогнула, чуть отошла в сторону от широкой. Потом ещё немного. Направление ветра времени не совпадало с его течением.

Голова прояснилась мгновенно. А если это, в самом деле, машинка времени?! Не из кино, не из книжки — настоящая! Что если не врал Радька, не фантазировал? Я же смогу вернуться в прошлое, и всё исправить! Легко! Не пущу Ксюшу за мороженым, и ничего страшного не случится. Никогда не случится!

Стараясь унять дрожь в пальцах, я выставил угол атаки, как показывал Завадский. И сообразил, что не слышу больше шума воды.

Радислав стоял в дверях ванной и пристально наблюдал за мной.

— Гена, не надо, — произнёс он тихо. — Ты не сможешь изменить историю. Брэдбери ошибся с эффектом бабочки. То, что должно произойти, уже произошло.

— Да мне начхать и на историю, и на бабочку, и на твоего Брэдбери. На всех скопом и на каждого в отдельности, понял? Моя дочь не должна была умереть в двенадцать лет. Не должна попасть под машину того урода. Это случайность, понял? И если твоя игрушка действует, то я эту случайность исправлю! Иначе для чего она вообще нужна?!

— Гена, ты не знаешь главного. Тебе не позволят…

— Да пошёл ты!

Я нажал кнопку «старт».

В первое мгновение мне показалось, будто под дых дали. Радик что-то продолжал говорить, но голос его резко изменил тембр, превратился в рокот, гул, так что слов не разберёшь. Оборвался. Тишина повисла в комнате, абсолютная. Ни автомобильного шума за окном, ни урчанья в водопроводных трубах. Затем фигура Радика начала расплываться. Превратилась в пятно, размазалась, растворилась. И так же начали терять очертания предметы вокруг меня.