— Вот к вопросу о «дальше», — ловит меня на слове она. — Что делать-то будем?

Прежде чем ответить, довольно долго думаю и, заодно, массирую виски, пытаясь разогнать тупую хмарь в тяжелой, не выспавшейся башке.

— Даже не знаю, что тебе сказать, Маша. Пока что у нас есть относительно крепкие стены, четыре десятка пистолетов и десять… Стоп, не десять, девять карабинов под пистолетный патрон, полсотни ящиков с патронами… Два генератора. Пять кубов соляры к дизелю и две сотни литров к «абэшке». И две машины… И продуктов немного в кафетерии… В общем, можем и отсидеться какое-то время, и двинуть куда-нибудь. Вот только куда? Станиславич сказал — город мертв. Не просто нет живых, нет никаких следов сопротивления мертвым. Понимаешь? Никто там не строил баррикады, не перегораживал улицы, не отстреливался из окон и не выгонял из боксов бронетехнику. Что бы там не произошло, оно произошло очень быстро, почти мгновенно.

— Как в телестудии, — севшим голосом прошептала Маша.

— Да, как в телестудии, — согласился я.

Второй раз о наших дальнейших планах Маша спросила, когда я уже умылся и пытался разогнать сонную одурь в голове старым, но верным армейским способом — отжиманиями от пола. Они вообще почти во всех случаях жизни выручают. Как бы печально дела не обстояли — упор лежа принял, тридцать-сорок раз «землю толкнул» и вроде как полегчало. Проверенное средство практически помогло слегка в себя прийти, но…

— Серёж, так что мы будем делать дальше?

Интонации в голосе настойчивые, в этот раз отмолчаться точно не получится. А что ей ответить? Если честно, то в голове вертится только жегловское: «Не знаю!», с этакой характерной хрипотцой в голосе. Но, подозреваю, что ее такой вариант ответа вообще не устроит.

— Для начала, Манюня, мы с тобой позавтракаем. Это ты полночи с родителями переписывалась, а полночи — сладко дремала. А я в это время мебель двигал, и ящики с патронами тягал. Аккуратно, заметь, тягал, чтоб тебя не разбудить!

Ага, вот уже и глазки в пол, типа, стыдно нам. Угу, так я и поверил…

— И, — продолжаю я, — к слову, умудрился-таки не разбудить. А вот сам спал меньше трех часов. Поэтому, блин, я — мальчик, и не хочу ничего решать, а хочу пожрать и кофе, много, маму его с ратуши, крепкого и сладкого кофе! Со сгущенкой!

Маша снова улыбнулась, видимо, тоже вспомнила старый интернет-мем про: «Я девочка, и не хочу ничего решать…», который я сейчас нагло исковеркал под свои цели и задачи.

— Надеюсь, про «решать» — это все же шутка?

— Ну, разумеется, шутка, Манюнь, — тяжко вздыхаю я. — Но сперва все-таки — пожрать. И кофе!

— Да поняла я, сейчас все сделаю.

— Не торопись, — притормаживаю я девушку. — Там сначала генератор запустить нужно. Поэтому — вместе все сделаем.

Вместе и сделали. По гигантскому омлету с предварительно поджаренным до хрустящей корочки беконом. Я наши запасы еще ночью прикинул: вода в двадцатилитровых бутылках — что с ней станется? С кашами в пакетиках тоже ничего не случится, всякие замороженные полуфабрикаты — в морозильном «сундуке» сильно не разморозятся, если электричество врубать хотя бы на семь-восемь часов в сутки. Морозильные камеры, если закрыты, вообще размораживаются неторопливо. В отличие от обычного холодильника, который я решил отключить совсем. И вот всякое хранящееся в нем скоропортящееся, вроде яиц, молока и того же бекона в нарезке, лучше слопать в первую очередь, пока не протухло. Омлет жарил сам, бекон мне Маша не доверила, сказала, что сожгу я его до угля. Думаю — была права, а вот у нее получилось хорошо, вкусно. А омлет… Ну, что, омлет? Как всякий холостяк в возрасте чуть за тридцать, я в совершенстве умею варить покупные пельмени, жарить картошку и яичницу во всех видах. Тут — не облажался. С кофе все было еще проще, кофе у нас варит «специально обученная» кофе-машина. Там только на кнопки жать и подставлять большую кружку. И «сгухи» потом бухнуть по вкусу. В общем, перекусили плотно, кофейку попили, и больше разговор о дальнейших планах откладывать не получится. А попытаюсь, так боевитая блондинка меня просто сожрет без соли и перца, как добавку к омлету. И остатками кофе — запьет. Не, так рисковать я не готов.

— Знаешь, Маш, как меня в «Бастионе» более опытные старшие товарищи учили, самое первое и главное — это разведка. Без достоверной информации о происходящем вокруг, любое подразделение — это слепые кутята, от мамки оторванные. Ползают, пищат жалобно и дохнут от всего подряд. А у нас с тобой из информации — только видео и звонок Станиславича…

— Считаешь, что пора составить о происходящем собственное мнение?

— Именно. Берем нашу разъездную «Гранту» и устраиваем небольшой разведвыезд.

— А почему не на моей? Моя быстрее? — мне кажется, Маша даже обиделась немного за мое пренебрежение её красавицей-«бэхой».

— Твою жальче, — усмехнулся я. — Твоя «Гран Купе» сколько стоит? Не отвечай, вопрос был риторический, а то меня прямо тут инфаркт хватит. И если уж подставлять под молотки, то точно не твою красотку. А «Гранту» — не жалко. У тебя, к слову, «четверка» твоя как, на «ручке» или автомат?

— Автомат, но… — Маша явно поняла, к чему я клоню, — с «механикой» у меня проблем тоже нет. А почему я за руль? Я, вообще-то, стреляю не хуже тебя.

Ну, если уж честно, то уже давно куда лучше, как мне кажется. По крайней мере, из нас двоих по чемпионатам международного уровня она катается, а не я.

— Зато я вожу значительно хуже, — быстро нахожусь с ответом. — У нас в приоритете — не в перестрелку влезть, а приехать, посмотреть и уехать. Желательно — вообще без приключений. Но если какой форс-мажор приключится, то за рулем должен быть уверенный водитель. А это точно не я, у меня и машины-то своей нет. Так, наблатыкался немного, вроде, при старте на первой скорости уже не глохну, но и только.