– Послушай, ты не обязана этого делать, – сказала Тэсс, нежно сжимая плечо сестры. – Рано или поздно следствие разберется. Мы уже знаем, кого ищем.

– А добиться обвинительного приговора вы сможете? Если не рассказать присяжным, как действовала мнимая Милли, ее оправдают. Я этим займусь, ладно? Бeз обид, но, если бы в морге лежала я, папа не доверил бы поиски убийцы полиции. Поэтому я не собираюсь оставаться в стороне.

– Ты понимаешь, что присказка «без обид» не делает твои слова менее оскорбительными?

Сара пожала плечами.

– Прекрасно, – отрезала Тэсс.

Она перечислила факты, которые удалось собрать. Сара внимательно слушала, кивая время от времени.

– Смежной комнаты, разумеется, нет? – спросила она.

– Будь из номера другой выход, я бы тебя не привела. Нет ни балкона, ни вентиляционной отдушины, через которую можно пролезть. Окно открывается сверху по типу фрамуги, чтобы дети не выпали. Если бы папу застрелили ночью, я бы присмотрелась к окну. Наверное, через него все же можно протиснуться. Но дело было днем, а окно выходит на набережную.

– Она все продумала, – пробормотала Сара.

– Что ты имеешь в виду?

– Если предположить, что номер бронировала мнимая Милли – думаю, так оно и было, – она позаботилась о том, чтобы окно хорошо просматривалось. Почему она не сняла комнату, окна которой выходят в безлюдное место? Сдвоенные номера в гостинице тоже есть. Но Милли хотела, чтобы мы знали: она не могла ни войти, ни выйти. Как и в двух первых случаях.

– Хорошо, я приму к сведению. Ты готова войти?

Сара кивнула:

– Мне нужно кое-что проверить.

Когда дверь открылась, в нос ударил запах крови и резкий аромат цитруса. Сара сразу увидела то, что искала, и поняла, как погиб папа. Она не могла отвести взгляд от бурого пятна крови на подушках – крови родного отца – и невольно попятилась, поддавшись инстинкту «бей или беги». Девушке отчаянно захотелось выбраться из комнаты. Но она собрала волю в кулак, сделала глубокий вдох и не сдвинулась с места. Предстояло выполнить самое трудное. Когда она это сделает, прочее покажется пустяком.

– Ты в порядке? – спросила Тэсс, и на долю секунды Саре показалось, что сестра вот-вот обнимет ее.

Однако Тэсс не пошевелилась, и девушка не поняла, что в этот миг испытала: облегчение или разочарование. Вряд ли она когда-либо нуждалась в объятиях больше или страшилась их меньше.

– Да, – с трудом выдавила Сара. – Я увидела достаточно.

– Что? – смутилась Тэсс. – Ты догадалась?

Сара быстро кивнула, не решаясь разомкнуть губы и заговорить. К горлу подступила горечь, рот наполнился слюной.

– Картина.

Двуспальная кровать с тумбочками по бокам стояла слева, дверь справа вела в ванную. Окно находилось слева от кровати. Платяной шкаф утопал в нише за кроватью. Стена напротив шла под небольшим углом, на ней висела гравюра с изображением Брайтонского пирса.

Тэсс нахмурилась, разглядывая золоченую раму – слишком массивную и вычурную для стандартного оттиска, украшавшего едва ли не каждый отель города.

– Внизу должна быть нитка. Довольно прочная, вроде рыболовной лески, – подсказала Сара.

Тэсс уже натянула латексные перчатки и водила пальцем по раме. Через секунду она заметила нить, свисавшую с нижней багетной планки, и сестры посмотрели друг другу в глаза.

– Поосторожней! Там, вероятно, есть что-то острое, – предупредила Сара.

Тэсс сняла со стены картину и положила на кровать.

– Где обычно можно увидеть такую тяжелую позолоченную раму? – спросила Сара.

– Не знаю. На зеркалах?

– Именно. – Сара жестом предложила ощупать картину. – Стекла сверху нет. Гравюра покрыта чем-то вроде защитной пленки для экрана смартфонов, которая блестит, как стекло. Смотри.

Сара сдвинула печатное изображение, заранее зная, что обнаружит, но в глубине души ожидая, что ошибется. Судя по тому, что она увидела, убить отца можно было одним-единственным способом – чересчур хитроумным, замысловатым и нецелесообразным. Окажись на месте преступницы Сара, она бы убила отца за утренним кофе в ресторане отеля или же дома. Девушка не сомневалась, что Милли знала, где живут Джейкобсы. Сара готова была поспорить, что загадочной незнакомке известно гораздо больше, чем домашний адрес Фрэнка. К чему же разыгрывать сложный спектакль?