Рабство имело домашний характер, рабы использовались как прислуга в доме, а вне его – на самых грязных, физически тяжелых или неприятных, но очень важных работах. Судя по последнему обстоятельству, рабов, видимо, было много: надо полагать, каждый общинник стремился иметь рабов хотя бы для ухода за скотом. Раб стоял вне гражданского общества, не случайно ему было не обязательно «оформлять» свой брак. В «Песни» раб имеет свою хижину, но это обстоятельство, возможно, вызвано композицией произведения, а не реальным положением вещей.

Собственно говоря, гражданских, полноправных сословий всего два. Наименее ярко охарактеризованы свободные землевладельцы, землепашцы и мастера, обладающие самыми разными умениями. Наиболее ярко – высшее сословие во главе с конунгом, именно он главный герой произведения.

Элита, включая вождя-конунга, – это прежде всего воины. Воинские функции – их главная обязанность и основное занятие. Они воюют непрерывно, захватывают имения, земли, изготавливают и чинят свое оружие.

Власть конунгов фактически наследственная. Конунг имеет дружину, «окольных», к которым неизменно щедр.

Более того, «Песнь» наделяет конунга сверхъестественными умениями, знаниями, могуществом. Во время создания фольклорной основы «Старшей Эдды», в том числе «Песни о Риге», в северных странах еще не сложились средневековые государства, царили племенные общности и их политические образования, каждое из которых занимало определенную территорию, носящую имя населяющей ее общности (обычно племени), и управлялось своим вождем – ярлом либо «малым» конунгом. Так вот, «Песнь» содержит наглядное свидетельство обожествления, сакрализации уже этих малых конунгов, местных вождей, т. е. верховной власти в обществе, еще раздробленном на племена или союзы племен, догосударственном или переходном к раннему государству. В «Песни» описываются некоторые колдовские навыки и вообще умения (или, как они назывались позднее, «искусства») конунга, например победоносность, в том числе воинская «удача», способность понимать язык птиц, «затуплять мечи», лечить, знание рунического письма. Эти и другие способности позволяли вождю выполнять и какие-то жреческие функции, следы этого имеются в сагах. Но ни о них, ни о судебных или фискальных (сбор дани, например) правообязанностях конунга в «Песни» речи нет. Элита во главе с ярлом или конунгом – сословие воинов, причем прежде всего сами предводители, вожди присваивают основные плоды завоеваний.

Имея не одно земельное владение, конунги и другие представители элиты должны были много шире, чем бонды, использовать рабов на различных работах. Но достаточно ясно это можно проследить только по другим материалам, прежде всего по сагам, и только там содержатся вполне четкие сведения о характере землевладения знати (см. ниже).

«Песнь» свидетельствует, что скандинавы в период раннего Средневековья разводили скот и сеяли злаки, обрабатывали землю, пекли хлеб (т. е. имели подовые печи?) изготовляли ткани при помощи ткацкого стана, мастерили оружие, охотились, были отважными воинами и искусными мореходами. «Песнь» дает представление о топливе того времени (это, в частности, хворост), о «составе» скотного двора, о том, как одевались люди каждой из трех страт тогдашнего общества. Саги, как мы уже могли убедиться, обнаруживают устойчивую преемственность занятий и быта северных германцев на протяжении столетий.

«Песнь» свидетельствует о зарождении таких социально-правовых «связок», как овладение землей – земельная собственность – статус, а также земельная собственность – занятие – власть. Не случайно в произведении подчеркивается, что в результате своих воинских предприятий Кон сумел приобрести два десятка дворов (имений, хуторов), т. е. серьезно расширить свою недвижимость. Очевидны и такие социально-правовые «связки», как функции – статус; функции – занятие – свобода и/или несвобода.

«Песнь» дает представление об этических нормах, распространенных среди людей: о гостеприимстве и ритуале приема гостей, об уважении, которым пользовались доблесть, мудрость, физическая сила, разнообразные знания и умения.

Это небольшое произведение, давно известное специалистам, но недооцененное, представляет собой неиссякаемый источник сведений и впечатлений. В предпринятом мной исследовании повседневной частной и общественной жизни людей саги и их исторической памяти о себе «Песнь о Риге» занимает большое, важное и емкое место.

Многие из тем, которые впервые затрагиваются в «Песни», уже рассмотрены выше на материале саг и сопутствующих им произведений. Настала пора обратиться к основному сюжету «Песни» – социально-правовым стратам, характерным для Скандинавского региона в начале эпохи викингов. В то время эти страты, похоже, в основном совпадали с тем, что описано «Песнью». Перед нами предстает трехслойное общество, характерное для родо-племенного строя на стадии его разложения, – то, что А.И. Неусыхин называл «древностью, но уже без первобытности». Там представлены бесправные люди, преимущественно домашние рабы; полноправные, самостоятельные хозяева, исполненные достоинства простолюдины; привилегированная родовая знать, из среды которой выходят короли и общественные функции которой включают войну, управление и, вероятно, жреческие.

Трудно сказать, когда именно эта стратификация, представленная «Песнью» в художественно-мифологизированной и выпуклой, но все же схематичной форме, стала в реальности усложняться путем расщепления всех страт и появления новых социальных групп. Но эпоха викингов сравнительно быстро изменила социально-правовое членение скандинавских обществ, обозначила, точнее, обострила полюса каждой страты.

Однако сразу же оговоримся: до XIII столетия сословная структура в Северном регионе не получила правового определения в кодифицированном праве, зато была вполне ясно отражена в обычном праве; поэтому дальше речь пойдет не о сложившихся сословиях, а о социально-правовых слоях, чьи общественные позиции и эволюция зафиксированы в сагах.