Внимательный читатель обнаруживает в сагах немало историй, рассказанных специально и подробно или упомянутых мимоходом, в которых отражены внебрачные любовные отношения между мужчиной и женщиной, часто сильные и страстные, реже – ровные и тихие, но обычно трагические. Вопреки принятому суждению, мне представляется, что о внебрачной любви в сагах говорится немало. Правда, любовь как центральное содержание саги, соперничество и борьба из-за женщины или мужчины, которые длятся подчас в течение целой жизни персонажей и в результате которых соперники даже погибают, в полной мере характерны лишь для считаных произведений.

Одно из них – это «Сага о Гуннлауге Змеином Языке» [621] , которая была оформлена не ранее последней четверти XIII в., но повествует о событиях конца X – начала XI в. Там рассказывается, что сын знаменитого скальда Эгиля Торстейн, богатый, знатный, «притом умный, спокойный и умеренный», «превосходный человек и все его любили», имел дочь Хельгу – самую красивую девушку и самую завидную невесту в Исландии. «У нее были такие длинные и густые волосы, что они могли закрыть ее всю, и они были красивы, как золотые нити». Однажды к Торстейну приехал сын состоятельных и знатных родителей Гуннлауг, которому было тогда 12 лет. Он «рано возмужал, был высок ростом и силен, имел густые русые волосы и черные глаза и был хорош собой, несмотря на несколько некрасивый нос, тонок в поясе, широк в плечах, строен, очень заносчив, смолоду честолюбив и во всем неуступчив и суров». Поссорившись с семьей, он принял предложение Торстейна пожить у него. Прошел год. Гуннлауг учился у Торстейна законам и «заслужил всеобщее уважение». Кроме того, он подружился с Хельгой, почти своей ровесницей. Молодые люди играли в шашки, разговаривали и постепенно «очень привязались друг к другу». Прошло еще какое-то время, и «Гуннлауг однажды сказал Торстейну:

– Одному ты еще не научил меня: обручаться с девушкой.

Торстейн сказал:

– Ну, это нетрудно.

И он объяснил ему, как это делается».

Тогда Гуннлауг, якобы в качестве шутки и для практики, созвал свидетелей и обручился с Хельгой по всем правилам. Идея обручения «понарошку» позабавила присутствующих.

Молодые люди, однако, считали эту помолвку законной и назначили срок свадьбы на время возвращения Гуннлауга, который уехал в Норвегию, чтобы послужить там дружинником конунга. Однако Гуннлауг пропустил срок возвращения к невесте. В этом случае, согласно обычаю, Хельга имела право выйти замуж за другого человека, что обиженная девушка и сделала, согласившись на предложение богатого и влюбленного в нее скальда Хравна. Хравн давно соперничал из-за нее с Гуннлаугом, оба скальда соревновались в создании любовных стихов в ее честь. Красавица не любила Хравна и вышла за него, чтобы наказать невнимательного Гуннлауга. Вернувшись наконец домой, Гуннлауг, который еще больше возмужал и похорошел, да к тому же носил теперь богатое платье королевского дружинника, узнав о замужестве Хельги, тоже женился. Они с Хельгой не раз встречались в обществе, разговаривали и, «как говорится в пословице: глаза не могут скрыть любовь женщины к мужчине». Всем, кто видел, как они разговаривали друг с другом однажды, на чужой свадьбе, это стало ясно. Гуннлауг слагал в честь своей любимой висы, подарил Хельге плащ «большой драгоценности» и в конце концов заключил договор с ее мужем, по которому оба скальда-соперника уехали от Хельги за море.

Перед шведским конунгом Олавом Шетконунгом [622] , к которому они оба поступили на службу, каждый из соперников начал обвинять другого в том, что тот сочиняет плохие стихи. В состоявшемся затем между ними поединке Хравн был убит, умер и смертельно раненный Гуннлауг. Скальд Торд Кольбейнссон (примерно 974–1024) в «Висе против Бьёрна» и «Драпе о Гуннлауге Змеином Языке» утверждал, что в битве с Хравном Гуннлауг убил и двух кузенов, сопровождавших его соперника, чем доказал свою доблесть. Очевидно, история любви и гибели Гуннлауга была у современников на слуху.

Хельга снова вышла замуж, ее второй муж «тоже был человек достойный и богатый и хороший скальд». У них родилось несколько детей. Но Хельга «была к нему мало расположена, потому что никогда не могла забыть Гуннлауга, хотя его уже не было в живых» и часто подолгу смотрела на подаренный ей любимым плащ [623] .

В этой романтической истории о великой и трагически завершившейся любви Хельги и Гуннлауга видны следы рыцарского романа, время проникновения которого в Северную Европу относится к началу XIII столетия [624] , когда обрабатывался фольклорный вариант этой истории. Но в принципе любовные перипетии в сагах встречаются неоднократно.

К тому же XIII столетию относится и создание свода героико-мифологических сказаний о Сигурде Убийце Фафнира, могучего дракона, воплощения мирового зла. Исландцы называли Сигурда (аналог Зигфрида), победившего дракона, «величайшим героем древности». Его история, в частности, изложена в «Саге о Вёлсунгах», которая является одной из древнейших «саг о древних временах», историческое ядро которой восходит к героическим песням «Старшей Эдды» и еще древнее – к V в. [625] Таким образом, это произведение совсем иного рода, оно целиком сложилось в глубинах самобытной германской культуры. И здесь мы снова обнаруживаем сложнейшее сплетение любовных и супружеских отношений: любовь Брюнхильды и Сигурда, их помолвка и рождение общего ребенка и, одновременно, сватовство и свадьба между Сигурдом и Гудрун, также страстно в него влюбленной. Затем женитьба брата Гудрун Гуннара на Брюнхильде. Тяжелые столкновения между женщинами, сцены обмана, трагическая гибель Сигурда, подстроенная Брюнхильдой, бесслезное и безысходное горе Гудрун, молча сидящей над телом мужа [626] , – все это поражает накалом страстей не меньше, чем великие античные трагедии.

Этот сюжет и герои в несколько ином виде выступают в мифологических исландских сагах. В легендарной «Саге о Норне-Гэсте» рассказывается, что Брюнхильд была женщиной-воительницей, ходила в походы с викингами. Она организовала убийство Сигурда – то ли ночью, во сне, в постели Гудрун, то ли не менее коварным образом в лесу. Однако затем она в приступе ярости убила шестерых своих рабов и пять рабынь и тем же мечом пронзила себя [627] . Такой конец был предсказан Брюнхильд старой колдуньей-троллихой, мимо жилища которой она проезжала; колдунья сказала ей также, что со временем все узнают, насколько Брюнхильд «дурная женщина» [628] . Наутро после гибели героев саги разожгли два костра – один для Сигурда, другой для Брюнхильд, оба лежали в драгоценных одеждах. И пламя погребальных костров наконец торжественно соединило их. Конечно же, не случайно эта история вошла также в число героических песней «Старшей Эдды». Так, в «Первой Песни о Гудрун» песнь-плач самой Гудрун над телом Сигурда, исполненная неизбывной скорби, стойкости и обещаний мести, передает ее великую любовь и мощный характер [629] . «Любовный треугольник» Брюнхильд – Сигурд – Гудрун, который перестал существовать только со смертью героев, – также одна из великих любовных трагедий саг.

Из «Саги о людях из Лососьей Долины» известна драматическая история любви Кьяртана и другой Гудрун – длиной в жизнь и с трагическим финалом. Здесь в судьбу героев также вмешался «любовный треугольник». Дело было так. У Кьяртана, дружинника норвежского конунга, был серьезный роман с сестрой конунга, красавицей Ингебьёрг. Между тем в Исландии Кьяртана ждала невеста, известная нам Гудрун дочь Освивра, также красавица и гордячка, которая обладала еще и железным характером. Не дождавшись жениха в срок, она вышла замуж, но вскоре овдовела. Между тем названый брат Кьяртана, любимый им Болли, приехав в Исландию, предал брата: он насплетничал овдовевшей Гудрун о романе Кьяртана, чем чрезвычайно ее расстроил, а сам при этом стал к ней свататься. Как вдова Гудрун имела право сама решать свою судьбу, но отец все же настоял на ее браке с Болли, что не принесло им счастья, поскольку Гудрун продолжала любить Кьяртана. Когда тот решил вернуться в Исландию, его расставание с Ингебьёрг было тяжелым. Она дала ему в качестве свадебного подарка белый головной платок, вышитый золотом и уложенный в бархатный мешочек. А конунг Олав подарил ему великолепно украшенный меч – «большую драгоценность». При этом он предсказал Кьяртану, что того на родине ждут серьезные неприятности.