Стоит волшебный дом.

Войдёшь туда ребёнком,

А выйдешь стариком,

— оглядывая спутников, промычал Вася.

Песенка была встречена с большим одобрением малолетними идиотами. Всем хотелось туда.

К тому же. Вася спел её слегка назидательным тоном, непроизвольно подражая Колодею.

Назидательность эта шпане понравилась. Она придавала старшему авторитетности.

Как будто они была позаимствована у Колодея. Начальник Первой бригады уголовного розыска одним своим присутствием производил впечатление на уркаганов. Но Вася поймал себя на том, что сейчас из него проглядывает опер, и прикрылся личиной простачка.

Песенка не осталась не услышанной и другими.

Вася поймал скользнувший по нему взгляд пассажира от передних дверей и с удивлением узнал Эриха. Вася не видел его на кольце и не заметил, когда Берг оказался в трамвае. Опер ехал с ними всё это время, но заметить себя не давал. Эрих был хорош в наружке. Вася только сегодня стал объектом наблюдения, да и то обнаружил Берга только потому, что был предупреждён и знал, кто станет его вести.

Узнать то же самое гопникам было решительно невозможно.

На углу улицы Некрасова сошли, трамвай там заворачивал и ехал на Пески, где водилась своя шпана.

Пошли в центр. Не на проспект 25-го Октября, там было полно милиции, а в окружающие его переулки и дворы. Вечером пятого дня шестидневки, получив аванс, рабочие и служащие гуляли, зная, что в выходной можно отоспаться. Похмелиться, кому позволит семья, и в день первый заступить на трудовую вахту. А пока у пьяных водились деньги, можно было помочь им облегчить карманы.

Раньше Вася знал, как грабят, только по описанию потерпевших. Или по показаниям свидетелей. Преступников он и сам задерживал, в том числе, ночью. Но теперь он сам грабил.

Он стал соучастником.

Грабить с уголовниками оказалось совершенно иным делом, чем проводить задержание, чувствуя себя представителем власти.

Сейчас не было такой наглости. Вася не чувствовал за собой поддержки государства. И хотя думал, что действует от его имени, шуровал он сейчас руками, не уполномоченными к обыску и изъятию вещей.

И знал, что подельники подлежат наказанию, хотя их действия ничем не отличались от поведения сотрудников уголовного розыска.

Оказавшись в шкуре грабителя, Вася Панов ощутил себя вне прикрытия Закона. Это было азартное чувство. Даже более острое, чем на работе. Вася чуял не только страх, исходящий от жертвы, но и возможную опасность, если вдруг появится милиционер или вооружённый сотрудник угро.

В то же время, трясти граждан в тёмном переулке оказалось гораздо проще, чем представлял опер Панов.

Это при виде милиции трудящиеся начинали хорохориться и вспоминать о своих правах. При виде шоблы о правах забывали и безропотно позволяли обшаривать карманы.

Чего вряд ли допустили бы, если для начала им вежливо представились: «Уголовной розыск».

В присутствии гопников бухтеть не полагалось.

Вася стал понимать Чиркова, которого не любил за наглость, но сейчас видел его правоту.

Право сильного.

Без объяснения причин.

Напасть и делать по-своему.

Потому что можешь.

Так работает кулачное право.

В котором одна сторона всегда бандит, а другая — терпила, особенно, если дело касается государственных интересов.

Панов не так долго работал в уголовке, чтобы принять эту постанову как данность, но постепенно свыкался.

Если трудящийся открывал рот, два-три удара по бокам вмиг ломали волю к сопротивлению. При этом его держали за руки. Никто не рыпался, только хрипло бормотал проклятия, да и то вслед, чтобы не расслышали.

Вася потерял из виду Эриха Берга. Он вышел из трамвая вместе с ними, но потом исчез. Попытки оглядываться на ходу результата не дали.

Они вывернули на улицу Марата, освещённую лишь возле проспекта, а далее погружённую в полумрак. Подсвеченная окошками улица показывала неясные силуэты. Черты лица разобрать не представлялось возможным.

— Тварь я дрожащая или право имею? — спросил Вася в темноту и взвёл курок.

— Тварь.

— Не с-сы.

— Погнали, — ответила тьма множеством голосов.

Впоследствии опер Панов мог определить все эти голоса, кому они принадлежат и кто где стоял, но сейчас они слились воедино, и он доверился тьме.

Тьма не подвела и вытолкнула им навстречу немолодого работягу, изрядно пьяного.

— Погодь!

Банда объяла его, при полном отсутствии сопротивления сняла пиджак и вывернула карманы.

«А они тренированные, — отметил Панов. — Таких бы в уголовный розыск, но сейчас только сажать и не выпускать».

— Вы ответите потом, — спокойно промолвил работяга, который при ближайшем рассмотрении оказался сильно пожившим. — Знаете это?