Сгорбившись, я вышла на улицу, достала телефон и, дрожащими пальцами, набрала номер Тани. Подруга взяла трубку на втором гудке, и её голос сразу прозвучал теплом.

– Верка, что случилось?

– Таня, ты можешь… одолжить мне немного денег? – мой голос дрожал.

Секунда тишины. Я представила, как она нахмурила лоб, пытаясь найти правильные слова.

– Вер, я бы помогла, правда… но у меня самой сейчас полный завал. Кредит и всё такое. Я могу разве что… чем-то из дома помочь. У меня картошка осталась, пару банок тушёнки.

Я судорожно вдохнула. Даже картошка и тушёнка сейчас звучали, как праздник.

– Ладно, спасибо, – выдавила я и сбросила звонок, не выдержав её виноватого тона.

По дороге домой я зашла в магазин. Достала из кармана кошелёк, проверила содержимое – жалкие триста рублей, которых хватило на самый дешёвый хлеб и молоко. Этого хватило бы на пару дней. Может, три, если экономить.

Когда я вернулась домой, меня встретила пустота. Пустой холодильник. Пустая тишина. Пустая жизнь.

Я опустилась на пол прямо перед холодильником, обхватив руками колени. Горячие слёзы стекали по лицу, падали на халат, но я уже ничего не чувствовала. Всё внутри меня болело от усталости, от голода, от унижения.

Я закрыла глаза, пытаясь придумать, как выбраться из этого кошмара, но ничего не приходило в голову.

И тут я услышала. Звонок в дверь.

Я замерла, пытаясь понять, кто это мог быть. Подруга? Нет, Таня всегда предупреждала, если собиралась прийти. Соседка? Вряд ли.

Вытирая слёзы, я подошла к двери, посмотрела в глазок. Никого.

– Кто там? – спросила я, но ответа не было.

Замок заел, как всегда. Я потянула, толкнула дверь, и, наконец, она поддалась.

На пороге стоял пакет.

Моё сердце замерло. Большой, пластиковый, светлый пакет. Я осмотрелась по сторонам, но подъезд был пуст. Никого. Только этот чёртов пакет.

Ноги словно приросли к полу. Что-то внутри меня кричало: "Не трогай его!" Я хотела захлопнуть дверь, но сначала заглянула внутрь.

Продукты.

Чай. Кофе. Колбаса. Сыр. Красная икра. И конфеты – огромная коробка шоколадных конфет, каких я никогда не могла себе позволить.

Я отступила назад, с силой захлопнула дверь и закрыла её на все замки. В этот момент телефон в моём кармане завибрировал. Смс.

"Взяла продукты и поела… иначе пожалеешь!"

Мир закружился перед глазами. Я судорожно глотнула воздух, чувствуя, как кровь стучит в висках. Руки дрожали так сильно, что я едва держала телефон. Он всё знает. Он был здесь. Он смотрит.

Я открыла дверь. Снова посмотрела по сторонам. Ничего. Никого. Чёртов пустой подъезд. Я схватила пакет и затолкала его внутрь, захлопнув дверь со всей силы.

Я перенесла его на кухню, поставила на стол и, медленно, словно в трансе, начала раскладывать. Макароны, масло, хлеб, молоко, конфеты. Эта еда была, как насмешка. Подарок от того, кто сделал меня пленницей.

Холодильник глухо заурчал, когда я сложила продукты внутрь. Я слышала только его звук и своё дыхание.

Телефон завибрировал снова.

"Ты ведь не хочешь, чтобы я накормил тебя насильно… тебе это не понравится."

Мои руки взлетели к губам, чтобы заглушить рваный вдох. Я вскочила и кинулась к окну. Шторы. Все шторы. Закрыть. Быстрее. Как он это делает? Как он всё видит?

Я забилась в угол кухни, обхватив себя руками. Но голод… он не исчез. В животе громко заурчало, а перед глазами вдруг вспыхнуло изображение: ломтик хлеба, масло, красная икра.

Я выпрямилась. Медленно подошла к столу.

Пара движений – и передо мной появился бутерброд. Сверху – яркая, маслянистая икра. Я смотрела на него несколько секунд, пока, наконец, не взяла его в руки.

Первый укус. Вкус моря, рыбки, масла и хлеба. Настолько яркий, настолько насыщенный, что я чуть не застонала. От наслаждения свело скулы.

Это было вкусно. Это было восхитительно. Но я знала, что за этим вкусом прячется. Вкус контроля. Вкус страха. Вкус того, что я больше не принадлежу себе.

***

Утром меня вызвали к директору. Я шла по длинному коридору с липкими ладонями и пересохшим горлом. Моя первая мысль была: что-то случилось. Или я допустила ошибку в бумагах, или кто-то пожаловался. Тревога, которую я таскаю с собой, как рваную сумку, сразу накатила волной.

Когда я вошла, директор встретила меня улыбкой…такой очень-очень ласкавой и глаза бегают испуганные. Это сбило меня с толку. Она редко улыбается – человек строгий, сухой. Но сейчас её лицо светилось, и я не понимала, чего ожидать.