Рехон внезапно жестко схватил меня за плечо и прижал палец к губам. Хотя мы и так находились в полной тишине. Я прислушался и с трудом различил еле уловимый писк. На него мы бросились словно выброшенные на берег мореплаватели, увидевшие паруса у горизонта.

Крохотная клетка стояла на земле, а внутри копошилилсь крысы. Я вообще их не любил, однако правду говорят, что все дети, даже не очень красивые, подсознательно внушают умиление. Раньше за мной такого не замечалось, но вот после пары трупов животных оказалось, что нет ничего милее крохотных розовеньких крысят. Смущали разве что красные полосы на боку у каждого.

Я застонал, словно у меня отняли последние силы. Мне и раньше приходилось чувствовать себя дураком, однако сейчас пришло полное осознание, что я дебил.

Я повернулся к Инге и обреченно сказал:

— Нигде не говорилось, что младенцы должны быть человеческими. Соединить жизнь и смерть можно любым существом.

— Молодец!

Знакомый голос в ночной тиши показался громом среди ясного неба. Мы все мгновенно развернулись к деревьям, в тени которых прятался тот, кто наблюдал за нами. Теперь Тугарин медленно выходил к нам.

— Но лучше догадаться поздно, чем никогда, так ведь, Матвей?

Меня вообще очень трудно было назвать домашним бабушкиным пирожочком — все детство я провел на улице. Понимаю, для современной молодежи подобное приемлемо, только если во дворе ловится бесплатный скоростной вай-фай. Однако в провинции, а Выборг, как ни крути, являлся провинцией, разговаривая о текущем времени, можно было смело отсчитывать еще десять-пятнадцать лет, в которых люди с пауэрбанками и электросамокаты изредка появлялись лишь по какой-то нелепой случайности.

Поэтому мы с Костяном, несмотря на мерцающий мобильный интернет и пандемию общемировой гаджетозависимости, вполне себя хорошо чувствовали за гаражами, выкуривая свою первую сигарету через сорванные веточки тополя. Чтобы пальцы не пахли. И нам, кстати, не понравилось. Ни палочки, ни сигареты. Крутизны мы не ощутили, старше не стали, разве что голова закружилась, а у меня еще и «днище» вечером порвало.

Но суть в том, что я много тусовался на улице. Оттого и повидал определенное количество драк из разряда тех, где спрашивали «за одежду», «за прическу», «за район». Я же говорю, в провинции время тянется невероятно медленно, без квантовых скачков. Потому прогресс и прочая терпимость к окружающим сюда доходят с большим опозданием. Но вот чего я сроду не мог уловить — когда именно надо начинать бить морду.

Костик в этом был большой профи. Может, потому по этой самой морде и получал меньше меня. Но у него словно тумблер предохранителя срабатывал, как у электрического автомата при скачке напряжения: вроде стоит, спокойно разговаривая с оппонентами, и вдруг резко отпрыгивает в сторону, когда кулаки начинают месить лица.

Вот и сейчас я пропустил начало веселья. И вроде бы все логично вытекало из беседы с Тугариным. После обнаружения старика самым глупым было бы ждать появления трубки мира. Скорее уж полетели бы хлебальники в разные стороны. Это я точно понимал. Однако сам момент начала драки пропустил. Словно кто-то выстрелил из невидимого стартового пистолета, и звук выстрела услышали все, кроме меня.

Первой прервала тягостное молчание Травница. Наверное, ее нервы сдали в том числе из-за того, что она как-то была связана с Тугариным. И теперь настала моя любимая пора, так распространенная среди рубежников — время предательства.

Наташа, которая еще совсем недавно еле стояла на ногах с лицом белее смерти, стала буквально единым целым с той, чье место так желала занять. Казалось, Инга лишь протянула назад руку, как в нее лег длинный стебель, который приспешница вытащила из рюкзака. Оставалось только догадываться, что это за растение, однако я представлял, что ничего хорошего от него ждать не придется — стебель выглядел сочным, мясистым, но вместе с тем оказался сплошь покрыт закрученными крючками колючек.

Травница схватила растение и прижала его к желтой траве. И последняя моментально стала меняться. Вместо тонких и сухих травинок начали молниеносно появляться собратья той самой толстой колючки, которую Инга держала в руках, устилая нечто вроде дорожки к Тугарину. Отравленной дорожки.

Причем, все произошло так быстро, что я даже ахнуть не успел. Не смог ловко парировать и Трепов, поэтому дорожка «добежала» до его обуви, да там и замерла, уткнувшись в неведомую преграду. А старик разве что отшатнулся, но скорее не из-за нанесенного ему урона, а из опасения. Прозвенело нечто металлическое, блеснула серебристая «змейка» на шее кощея, рассыпались по траве мелкие детали.

Конечно, было бы глупо думать, что Тугарин пришел сюда налегке. Он, как и следовало кощею его ранга, загодя обвешался защитными амулетами. Я, конечно, в душе не представлял, как можно защититься от ядовитых растений, однако Трепов явно что-то знал. В конце концов, он давно был знаком с Травницей.

А следом произошло нечто странное. Словно тот, кто наблюдал за этой схваткой, нажал на паузу, чтобы сходить за чаем на кухню. Бойцы посреди сражения вдруг остановились, с одной единственной целью — пристально поглядеть друг на друга. Разве что в последний момент Инга успела вытащить со слова какие-то черные очки и нацепить их. И после секундного замешательства Тугарин сплел сложное атакующее заклинание и выбросил его по направлению к Травнице. И тут ее оборона дрогнула.