Вот Рехон, уже погасивший себя с минимальным ущербом, неподвижно застыл, явно готовый к любому развитию событий. Его красивое лицо было непроницаемо. Такое обычно бывает у сытого человека, который забрел в гипермаркет и не знает, что ему выбрать, а не у того, кому угрожает смертельная опасность. Интересно, если я сейчас крикну: «В атаку!», он действительно ломанется крушить черепа?

— Что ты подразумеваешь под «как надо»? — спросил я.

— Матвей, ты неглупый парень. Нет, иногда проявляешь себя как король идиотов, но сейчас не тот случай, — устало произнес Тугарин.

Выглядел он под стать своему тону. Трепов и раньше не отличался пышущей молодостью, как та же Агата. А после долгого свидания с Юнией кожа его пожелтела, истончилась и теперь напоминала древний пергамент. Да и движения стали будто замедленными.

— Мне нужна реликвия. Достань мне ее, или твой питомец погибнет.

Агата в очередной раз рванула поводья на себя, и Куся заклекотала от боли.

— Я удивлен, что ты не воспользовался такой простой вещью, как каленое железо, — попытался улыбнуться он, но мышцы лица его не послушались. — Грифоны его очень не любят.

— Я больше за взаимную любовь, а не принуждение.

— В другой ситуации я бы восхитился и поаплодировал, — устало ответил Тугарин. — Но теперь совершенно нет времени. Земля уже затмила луну, та налилась кровью, и защитные скрепы пали. Решай.

Тугарин вытащил со слова длинный кинжал и подошел к Кусе. Но еще прежде, чем он поднял руку, я сделал шаг вперед.

— Хорошо, не трогай ее.

Я видел гнусную улыбку на его лице. И понимал, что грифониха меньше всего нужна Царю царей. И ее смерть — лишь вопрос времени. Но и дать погибнуть Кусе сейчас не входило в мои планы.

— Мы принесем реликвию.

— Попробуешь сбежать… — Тугарин не договорил, но я понял без слов, к чему он ведет.

Мы отдалились от троицы, причем Травница, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке, какое-то время шла за нами, пока ее не окликнул Трепов. И Инге, к явному неудовольствию, пришлось остаться.

— Ты же понимаешь, что если ты отдашь ему реликвию, он все равно убьет ее. И попытается убить нас.

— Понимаю, — кивнул я. — Если я скажу, что почти все это часть моего плана, ты мне поверишь?

Рехон, сделал то, чего я меньше всего ожидал от него. Улыбнулся. И я вдруг понял, что когда его улыбка не несет какой-то насмешки или издевки, то может быть вполне приятной.

— Да, поверю. Во что-то же надо верить. А когда дело идет о спасении собственной жизни, поверишь хоть… как у вас здесь говорится, в черта?

Я кивнул, с горечью вспомнив о Митьке. Моем бедном Митьке.

— А пленение грифона тоже часть твоего плана?

— К сожалению, нет. Поэтому нам придется немного импровизировать.

Сила окутывала дерево с артефактом, который желали заполучить многие. Казалось, когда перестали действовать те самые невидимые волшебные замки, не позволяющие отворить ларь прежде времени, наружу выплеснулся весь промысел, хранившийся внутри. От него сводило зубы, ныли кости и колотило в висках. А еще у меня жутко вспотела спина и подмышки. Хотя данные обстоятельства я уже связывал не с хистом, а с внутренними переживаниями.

Я достал склянку с эссенцией удачи, откупорил и сделал несколько глотков. Хуже точно не будет, а на время нейтрализовать собственное невезение было бы очень неплохо. Правда, непонятно, что произойдет потом, но все же.

— Успокоительное, — ответил я на немой вопрос Рехона. — Ну что, заканчиваем мять сиськи и вытаскиваем эту штуку наружу.

— Прозвучало весьма двусмысленно, — не моргнув глазом, ответил иномирный кощей.

— Согласен, — кивнул я.

Мы тем временем подобрались к дубу, дупло которого оказалось окутано странной дымкой. Ее можно было сравнить со зноем, расплывающимся летом над городом и плавящим воздух. Вот только сейчас было в высшей степени прохладно. Хотя руки подрагивали у меня совсем от другого.

— Давай, — сказал я скорее самому себе, нежели Рехону.

И первым протянул руку к ларю. От головы до пят меня пробило чем-то отдаленно похожим на электрический ток. Вся разница заключалась в том, что мне не захотелось отдернуть конечность, скорее наоборот. Единственное желание, которое возникло — ухватить ларь посильнее.

Наверное, у иномирного кощея появилось похожее ощущение. Потому что на физиономии расплылась какая-то глупая улыбка, словно на мгновение Рехон перестал контролировать мышцы лица. А потом, мы не сговариваясь, рванули на себя ларь. И он легко поддался, будто все это время только того и ждал.