Судья кивнул и, вынув из папки чистый лист бумаги, принялся писать.

— Вы не такая, как все. Смотрите по-другому, двигаетесь иначе… Вынужден вас огорчить, — с искренней грустью сказал он. — Вы не сможете вернуться домой. Никто еще не вернулся.

Я с ужасом подумала: сколько же было таких, как я? Несчастных попаданцев в другую вселенную? В былые времена я погонными метрами читала фантастику, и вот теперь будто бы сама угодила в книгу, только это было не весело, а страшно.

— Это письмо вы должны будете передать Альмиру, личному магу его высочества, — продолжал судья. — Я искренне вам сочувствую, Полина. Альмир мой однополчанин и давний друг, и он ваша единственная поддержка в наших краях.

Я уткнулась лицом в ладони, чтоб не показывать слез и скрыть побагровевшие щеки. Поскрипывало перо, откуда-то снаружи доносились голоса и звон посуды…

Моя жизнь кончилась. Это был не сон.

— Он вам поможет, — произнес судья. Я слышала его голос будто из-под толстого слоя воды. — Берите письмо и спускайтесь к доброму Бекингему, а я пока напишу заключение для принца. Полина, вы меня слушаете?

Судья встал из-за стола и, подойдя, ласково погладил меня по запястью.

— Будет, будет, — сказал он доброжелательно. — Не стоит плакать о том, чего нельзя изменить. Вы смелая девушка, Полина, и вы справитесь.

Я опустила руки и, всхлипывая, посмотрела на него.

— Откуда вы знаете, что я смелая?

Судья улыбнулся и протянул мне запечатанный конверт.

— Будь иначе, Вельдмар добился бы желаемого, — промолвил Аврелий и добавил: — Надеюсь, Бекингем его все-таки убил, этот негодяй — головная боль для всего округа. Не плачьте, Полина. Я напишу заключение и распоряжусь о том, чтобы вам подобрали платье.

Бекингем обнаружился прямо за дверями кабинета, и вид у него был, мягко говоря, ошарашенный. Он подал мне руку, я машинально оперлась на нее, и мы пошли к лестнице.

— Вы подслушивали, — вздохнула я. Бекингем кивнул.

— Подслушивал. Полина, вы… — он замялся, подбирая слова. — Вы же чудо!

— Если только в перьях, — вздохнула я. Бекингем только рукой махнул.

— Это действительно чудо! Я читал о гостях из других миров, но никто из тех, кого я знаю, никогда не видел их вот так, перед собой. Об этом надо обязательно рассказать принцу!

— Нет! — воскликнула я и, развернувшись к человеку-барану, схватила его за плечи и твердо сказала: — Бекингем, вы должны молчать!

В его взгляде появилось искреннее недоумение.

— Молчать? — удивился Бекингем. — Но почему?

— Вы же сами сказали, что я чудо, — устало произнесла я. — А что делают с чудесами? Меня посадят в клетку на забаву друзьям принца. Или сожгут, как ведьму — просто так, на всякий случай.

Бекингем нахмурился. Мы спустились по лестнице, вышли во двор и направились к веранде, где уже был накрыт легкий завтрак: ломти белого пышного хлеба, оранжевый джем в вазочках, яйца и тонко нарезанные сыр и ветчина. Увидев все это, я поняла, насколько проголодалась, и как меня вымотала минувшая ночь.

— Хорошо, — сказал Бекингем, когда мы сели за стол, и я взялась за хлеб и ветчину. — Даю вам честное слово, что буду молчать. И мой хозяин тоже будет хранить вашу тайну.

С набитым ртом говорить неудобно и невежливо, но я все-таки не сдержалась и пробубнила:

— И вы готовы ручаться за него?

— Он джентльмен, — с достоинством произнес Бекингем. — К тому же у вас письмо его друга.

Я передала конверт Бекингему и попросила:

— Спрячьте пока у себя. Мало ли что?

Человек-баран кивнул и убрал письмо во внутренний карман сюртука. После завтрака к нам подошла молоденькая служанка в простом темно-сером платье и, сделав книксен, сказала:

— Миледи, вам подобрали платье. Пойдемте, я помогу вам одеться, — к Бекингему она обратилась уже по-свойски: — Забери бумаги у господина судьи, Бекингем. Вот было бы хорошо, если бы ты Вельдмара на тот свет спровадил.

Платье, которым меня одарил господин судья, было неновым и до этого явно принадлежало кому-то из прислуги: простая грубая ткань, отсутствие отделки и покрой на скорую руку. Впрочем, я не жаловалась: путешествовать в растянутой футболке и в джинсах со сломанной молнией было сомнительным удовольствием. Служанка помогла мне одеться, расправила складки подола, и в большом зеркале я, к своему удивлению, увидела вполне привлекательную девушку, которая словно вышла со съемочной площадки исторического фильма. Корсет и шнуровка поднимали грудь, руки сделались неожиданно изящными, талия оказалась тонкой, а бедра — круто изогнутыми. Я повертелась и так, и сяк, и решила, что выгляжу просто чудесно.

Служанка принесла маленькие темные башмачки, и я была готова отправляться в дорогу.

Замок его высочества Герберта был стройным и белостенным — издали он напоминал ледник, спускающийся по склону горы. Я зачарованно рассматривала изящные прямые башни и башенки и венчающие их золотые флаги. Должно быть, у меня был изумленный вид деревенщины, впервые попавшей в большой город. Бекингем довольно улыбался: похоже, ему нравилось впечатление, которое на меня произвел замок.