Тогда Великому князю Николаю Константиновичу было объявлено фактически два приговора. Первый — для публики состоял в признании князя безумным и недееспособным, и наложении опеки на его имущество. Диагноз подтверждался ссылкой на медицинское заключение авторитетных экспертов-врачей.

Смысл второго приговора — семейного, состоял в том, что в бумагах, касающихся Императорского Дома, запрещалось упоминать его имя, а принадлежавшее ему наследство передавалось младшим братьям. Он также лишался всех званий и наград и вычёркивался из списков полка. Великий князь высылался из Петербурга навечно, и был обязан жить под арестом в том месте, где ему будет указано.

Насколько я знал, в настоящее время Николай Константинович жил в своём дворце в Ташкенте и занимался предпринимательством, причём так удачно, что его доходы оценивались до полутора миллионов рублей в год. При этом из Петербурга князю ежегодно отправляли на содержание двести тысяч рублей.

Вот такой вот бедный изгнанник из Императорского Дома. Всех бы так изгоняли из дома. Как мне, кажется, с Великим князем Павлом Александровичем произойдёт то же самое. Выдворят его из Российской империи, и пусть живёт, как хочет. В Булонском лесу у князя большая усадьба… Хотя, мы сейчас в состоянии войны с Францией, и вернуться в предместья Парижа Павел Александрович не сможет. Ну, да ничего. Денег у князя полно, купит в Италии дворец или ещё где, а семейство Романовых ему на бедность ещё и скинется, выделив также тысяч двести в год на содержание.

Отвернувшись от великого князя, я обратился к двум генералам:

— Господа, в настоящий момент прошу вас принять приглашение в столовую Офицерского собрания полка «синих кирасир». Я думаю, что где-то через пару часов Великий князь Николай Николаевич сможет принять вас, как ваш непосредственный командир и поставит вашим полкам задачу. Как я знаю, части гвардии и Санкт-Петербургского военного округа будут приведены в полную, боевую готовность. Об этом было принято предварительное решение на Совете Правительства. Потом у министра Плеве случился гипертонический криз, и сейчас ему оказывается медицинская помощь.

— Да, Тимофей Васильевич, посмотрю, вы тут не скучаете, — задумчиво произнёс генерал Раух.

— Не скучаем, господа, не скучаем. Не до скуки нам теперь. Если позволите, мне необходимо получить доклад от есаула, — я кивнул в сторону Лиса.

— Конечно, конечно, Тимофей Васильевич, — произнёс князь Енгалычев и, сделав шаг в сторону, освободил мне проход.

Подойдя к Селевёрстову, я скомандовал: «Докладывайте, есаул».

При этом подмигнул Ромке. Тот быстро сообразив, вытянулся во фрунт и лихо отбарабанил:

— Ваше превосходительство, трое террористов, участвовавших в артиллерийском обстреле Гатчинского дворца, арестованы и находятся на пути в Приоратский замок для проведения следственных действий. Один из них ранен. Боюсь, ему понадобиться медицинская помощь, так как его растрясло по дороге. Пулю доктор ему достал ещё в усадьбе великого князя Павла Александровича, но террорист потерял много крови. И в дороге рана начала сильно кровить. А раненый, вернее всего, самый главный в двадцатке террористов напавших на дворец. В бессознательном состоянии он отдавал команды на германском языке с явным прусским акцентом. Мне об этом старший экипажа вольноопределяющийся Марков доложил. Я-то…

Лис, смутившись, замолчал. С иностранными языками у лейб-гвардии подъесаула Селевёрстова были большие проблемы. Как в том анекдоте:

— Петрович, а ты по-французски могёшь?

— Йе-е-ес.

— Это не по-французски, а по-английски…

— Это чё, я и по-английски могу?!

«Господа, мне сказали, что Михаэля случайно подстрелили во время охоты», — услышал я за спиной оправдывающегося Павла Александровича.

«Какая охота в Пасхальную неделю!» — Это уже начал горячится князь Енгалычев, забыв обратиться к его высочеству, как положено.

«Так они же лютеране, у них Пасха ещё через десять дней будет», — в голосе великого князя вновь прозвучали оправдывающиеся нотки.

— Где хорунжий Верхотуров? — задал я вопрос.

— Он с полусотней и пятью броневиками остался в Царском Селе охранять и помогать сотрудникам Кораблева*, которые проводят следственные действия, опрашивая слуг из усадьбы, ну и… — Лис покосился за мою спину, где стояли великий князь с генералами.

*Надворный советник Кораблев Николай Алексеевич — начальник секретной части Дворцовой полиции.

Я понял, что ребята остались в Царском Селе для отслеживания ситуации в полках Стрелковой бригады, плюс для проведения расследования по теракту и выявления пособников террористов в Царском Селе.

— Хорошо, Роман Петрович. Всё ясно. Следуйте в замок и подготовьте арестованных к допросу, а раненому окажите предварительную помощь. Я дождусь, пока господин Ли закончит оказывать медицинскую помощь министру Плеве, и мы вместе с ним прибудем в замок позже, — заметив вопросительный и удивленный взгляд Лис, тихо пояснил: