— Что там? — задал тот вопрос невыразительным голосом, будто, делая одолжение.

— Не рассмотреть, Ваше благородие, но боюсь, топкое место. А так бы всё вкруговую простреливалось.

Лис вопросительно посмотрел на командира бронеотряда. Тот пожал плечами и без всяких эмоций произнёс: ' Попробуем'.

Потом посмотрел на схему усадьбы и подъездные пути к ней, ткнул пальцем в неё:

— Тут поставлю два броневика. Через плотину тогда никто без применения артиллерии не пройдёт. Сюда и сюда тоже поставлю по броневику, перекрывая подход к усадьбе по Софийскому бульвару с обеих сторон. Ещё один броневик будет в резерве. Нормально будет «ангел»?

Капитан с усмешкой посмотрел на Селевёрстова. Тот утвердительно кивнул:

— Нормально, «бронеход». Моих только, если вдруг что-то такое произойдёт не задень.

— Что-то такое — это когда на защиту усадьбы три гвардейских полка полезет? Или все пять? — вновь усмехнулся капитан, но эта усмешка была горькой.

Когда ранним утром генерал-майор Аленин-Зейский инструктировал своего подчинённого и капитана, то тот несколько удивился, точнее, был в полном шоке, узнав, что трое террористов из тех, кто вёл огонь по Гатчинскому дворцу скрываются в усадьбе Великого князя Павла Александровича. А то, что на сегодня в усадьбе был назначен праздничный приём, его окончательно добило. В Гатчине куча трупов и раненых, а тут бал собрались проводить.

— Кто сейчас в усадьбе? — Лис посмотрел на Клеща.

— Это Вам, Ваше благородие, лучше Перс доложит, — урядник кивнул на молодого человека, в лице которого не было не единой семитской чёрточки.

Лицо было невыразительным, и молодого в гражданской одежде, которая подошла бы для охотника в это время года, можно было бы принять за городского жителя любой европейской страны Восточной Европы или Скандинавии.

Перс носил фамилию Бухарин, и он был представителем древнего рода, родоначальник которого прибыл на Русь в начале пятнадцатого века из Швеции. Сначала курсант получил позывной Бухара, а потом его сократили до Перса. Он был одним из трёх курсантов, которые вели наблюдение за усадьбой великого князя и единственным выжившим. И то, только потому, что во время выхода на операцию части диверсантов из усадьбы был направлен старшим группы наблюдателей на городской телеграф для ежедневного доклада.

— Докладывай, Перс, — скомандовал Селевёрстов, не отрывая взгляда от уставшего лица курсанта.

— Из интересующих нас лиц, господа, все трое находятся вот здесь, — молодой человек ткнул пальцем в схему. — Это гостевой дом. Раннее они все пятеро в нём обитали, при этом часто столовались вместе с великим князем и его семьёй. Один из них ранен. К нему вызывали доктора.

— Кто ещё есть в усадьбе кроме князя и его семьи с прислугой? Приём начался? — перебил докладчика Лис.

— Приёма не будет. Великий князь Павел Александрович не дурак, чтобы после событий в Гатчинском дворце бал устраивать. Ещё вчера после обеда разослал всем уведомления об отмене приёма. Но к нему на второй завтрак два часа назад приехал начальник гвардейской стрелковой бригады генерал-майор Кашерининов с командирами полков: генерал-майором князем Трубецким, генерал-майором Кутеповым и генерал-майором бароном Фитингофом. Чуть позже в усадьбу прибыли генерал-майор Свиты князь Енгалычев — командир «царскосельских гусар» вместе генералом Раухом — командиром «желтых кирасир».

Лис от удивления присвистнул и произнёс: «А это что-то новенькое».

Все замолчали, обдумывая услышанное.

— Что делать будем? Сворачиваем операцию? Если против ареста великого князя и командования бригады вместе с пехотой выступят кирасиры и гусары, то боюсь нам не выстоять, — прервал молчание командир автоброневой роты.

— Нет. Операцию продолжаем, но поступим следующим образом. Смотрите, — Лис указал на точку на схеме. — Здесь находится наша основная цель — трое террористов. Их надо живыми доставить в Гатчину любой ценой. Поэтому…

Павел Александрович мелким глотком отпил глоток малиновой наливки, чуть склонив голову, быстро обвёл взглядом присутствующих за столом генералов. Шесть человек, под командованием которых было пять гвардейских полков, бросив которые на Гатчину можно было бы быстро и эффективно решить вопрос по престолонаследию.

Для того, чтобы его сын вступил на российский престол, надо было, чтобы умерло всего то шесть человек: регент и вдовствующая императрица с детьми. Шесть человек! Такая малость! И такая большая трудность!

Великий князь ещё раз быстро осмотрел сидящих генералов за столом. Сидели чисто в мужской компании. Генералы явно осоловели от обилия второго завтрака. Свежайшая буженина со слезой, варёные языки, жареное и тушёное мясо, соленья, где выделялись хрустящие грузди и рыжики в сметане, красная и чёрная икра, студень и рыбное заливное, пироги, блины, пасхи. Водка, коньяк, наливки, морсы, чай, кофе, десерты. Пасхальная неделя позволяла побаловать себя едой и питием.

Во время поглощения пищи и употребления крепких напитков в небольших количествах разговор за столом шёл в основном о вчерашних событиях в Гатчине. Прошло уже больше суток после обстрела Гатчинского дворца, но до Царского Села доходили только слухи из города. Дворцовая территория превратилась в закрытую зону, куда стекалась информация, но из которой ничего не выходило, кроме сообщения через центральные газеты о том, что царский дворец подвергся нападению, есть жертвы, император, вдовствующая императрица и регент живы. Враг будет разбит, победа будет за нами.

Поэтому кто конкретно погиб, каким образом, кто напал, никто из присутствующих за столом не знал. И весь разговор за столом был похож на гадание на кофейной гуще. Кроме того, всех генералов, а особенно командиров «царскосельских гусар» и «жёлтых кирасир» интересовал вопрос, зачем великий князь пригласил их на завтрак. До этого Павел Александрович кавалеристов своим вниманием не баловал, зная их приверженность регенту и императрице.

Наконец завтрак был закончен и мужчины перешли в курительную комнату, где, выбрав по предпочтениям, кто трубку, кто папироску, кто сигару расположились в кресле, чтобы выслушать хозяина дома о настоящей причине их приглашения на завтрак.