Несколько ведер воды и кровь смешанная с дерьмом пленников попросту смоется в городскую канализацию. Толстые стены не дадут крикам помешать соседям спокойно наслаждаться жизнью.

— Хватит притворяться, я же вижу, что ты очнулся? — спокойно спросила Мэй Лин, даже не глядя на Фу Шана.

Он поднял голову. Один глаз заплыл кровью, но второй горел ненавистью. Его тело было изуродовано ядом, которым был смазан ее клинок. Отрава продолжала разъедать его изнутри. Кожа покрылась черными прожилками, будто под ней копошились черви.

Мэй Лин подошла к столу, заставленному инструментами. Ее пальцы скользнули по лезвиям, крюкам, тонким стальным спицам. Она выбирала не спеша, словно собиралась не пытать человека, а готовить изысканное блюдо.

— Чтоб ты сдохла, сука — прохрипел он. — И ты ублюдок. — Он ненавидяще посмотрел на меня.

Мэй Лин улыбнулась. Без тепла.

— Ты мнишь себя важной шишкой. Старейшина гильдии воров, один из иерархов культа. Ты попросту не понимаешь кто на самом деле. Ты всего лишь труп, который еще не понял, что уже мертв.

Она взяла тонкий шип, длиной в ладонь, и поднесла его к свету.

— Фэн Лао, — сказала она, не оборачиваясь. — Придержи его.

Я подошел, схватил Фу Шана за волосы, оттянул голову назад. Он попытался вырваться, но яд и цепи сделали свое дело — его сопротивление было жалким.

Мэй Лин встала перед ним, шип в руке.

— Ты расскажешь нам все, — сказала она. — И о культе и твоих темных делишках, ведь так?

Фу Шан плюнул. Кровь смешенная с слюной медленно стекали по ее щеке.

Она даже не моргнула. Резкое движение.

Шип вошел под ноготь большого пальца.

Фу Шан завыл.

Это не был крик боли. Это было нечто во много раз хуже. Звук, от которого сжимаются внутренности.

Мэй Лин провернула шип.

— Расскажи мне все. Ты же не думаешь, что это мой предел?

Фу Шан скрипел зубами, но молчал. Этот ублюдок обладал сильной волей, но судя по всему Мэй Лин умела ломать и не таких.

Она картинно вздохнула и отошла к столу. Несколько мгновений она молча стояла, а потом взяла следующий инструмент — узкие щипцы с зазубренными краями.

— Ты знаешь, что происходит с сухожилиями, когда их тянут? — спросила она, подходя к нему. — Они не рвутся сразу. Сначала они… трещат.

Щипцы сомкнулись на запястье Фу Шана.

— Ты слышал, как рвется мокрая ткань? — Мэй Лин наклонилась к его уху, — Сейчас будет похоже.

Резкий рывок. Хруст. И следом раздался крик.

Нет, не крик — вой, животный и бесконтрольный. Его рука дернулась в судороге, но Мэй Лин уже закрутила щипцы, вытягивая белесый шнур сухожилия, облитый кровью. Оно не рвалось сразу — тянулось, как горячая смола, волокна расходились постепенно, с мерзкими щелчками.

— Видишь? — она поднесла окровавленный лоскут к его лицу, — Ты больше не поднимешь меч. Никогда.

Фу Шан захрипел, изо рта хлынула пена. Но Мэй Лин уже переключилась на вторую руку.

— Теперь — локтевое.

Щипцы впились в сгиб. На этот раз она вырывала медленно.

Фу Шан закричал снова, но теперь в его голосе была не только боль. Был страх.

Мэй Лин наклонилась к его уху.

— Я могу продолжать. Долго. Но это грубая работа. Ты же кормил тварей изнанки остатками своей трапезы. Ты высоко поднял в ваше отвратительной иерархии. Так что пожалуй я тоже покормлю своих маленьких друзей.

Она выпрямилась, бросила окровавленные щипцы на пол и взяла следующий инструмент — тонкую кисть и пузырек с прозрачной жидкостью.

— Это не яд, — сказала она, окуная кисть. — Это мед.

Она провела кистью по его ранам.

Фу Шан задрожал. Похоже он знал, что она делает, в отличие от меня.

— Муравьи любят мед, — продолжила она. — Особенно огненные. Их так любят в Пределе, ведь никто лучше них не пожирает останки тварей. А ты уже порченый… — Она сделала паузу и мне стало окончательно дурно. — Они залезут в тебя, будут грызть изнутри…

Я видел, как по спине Фу Шана пробежала дрожь.

— Последний шанс, — прошептала Мэй Лин.

Фу Шан обреченно закрыл глаза и едва слышно произнес:

— Я расскажу все…

Сон медленно уходил. Сегодня не было никаких снов, никаких видений и мне кажется, что именно Мэй Лин была этому виной. Когда мы вышли из подвала, в котором огненные муравьи заживо жрали Фу Шана, каждый думал о своем. Эта тварь рассказала много, очень многое. И после его слов мне хотелось отмыться.