— Вот ты где, а я тебя ищу повсюду, — сказал княжич усталым, хоть и довольным голосом. — Идём, её сиятельство уже заждалась.

— Обязательно, только с людьми своими попрощаюсь, у меня ещё кое-какие обязательства остались.

— Ты прости уж, но какие у тебя к ним обязательства? — удивлённо проговорил он. — Это же наёмники. Вскормыши бедствия. Сейчас с нами, а завтра с другими. Главное, чтобы платили. А ты — Борзых!

— Я Бабров, ну или Максим. Или Старый, если уж совсем привычное. — напомнил я, заставив парня нахмуриться. — А это люди, с которыми мы вместе сражались и проливали кровь. Как свою, так и чужую. Вначале с их делами закончу, а после вернусь в башню.

— Но как же клан?

— А он куда-то денется за несколько часов? Как дела закончу, я приду. Если хочешь, можешь мне компанию составить. Полезно будет.

— И куда ты сейчас?

— К Сорокину, нужно утрясти вопросы с платой, — ответил я, и парни заулыбались. Ну да, пусть я и воспринимаю их в первую очередь как соратников, но это крошечный эпизод в долгой жизни. И не факт, что мы вообще с ними столкнёмся в ближайшем будущем. У каждого свои цели.

А для наёмника главное что? Верно, чтобы оплата поступала вовремя и в полном объёме. И я этому собирался поспособствовать. Если придётся, надавив новыми титулами и должностями. Но к моему огромному удивлению обошлось вообще без проблем. Данила, согласившийся пойти со мной, сидел тихо, а делец на удивление радовался.

— Из наёмников первой линии вернулось только тридцать, отлично! — довольно сказал Сорокин, и я с трудом подавил в себе желание съездить ему по морде. Этот урод радовался, что некоторых из наших прикончили. — А вы оказались правы! В начале места, конечно, дешевели, но, когда крепость сбежала к стенам, цена взлетела до небес!

— Значит, наши обязательства будут исполнены в полном объёме. Верно? — горько усмехнувшись, спросил я.

— Даже не сомневайтесь. И в следующий раз, если у вас будет такой же острый нюх на опасности, обязательно приходите ко мне. Это ни в коем случае не оскорбление, не смотрите на меня так. Готов предложить восемьдесят на двадцать, восемьдесят естественно мне, за риски.

— Я здесь не для того, чтобы торговаться. Тем более что мне теперь не с руки, дворянин как-никак, — усмехнулся я, заставив его выгнуть бровь. — Так что прошу предоставить документы о причитающейся мне доле.

— Ну прямо-таки доля не такая чтобы большая, — тут же начал юлить Сорокин.

— Я не в настроении. Мы только с передовой. Впрочем, по нашему наряду это должно быть заметно, — оборвал я его. — Расплатитесь с наёмниками, выпишите мне мою долю и закончим на этом.

— Да-да, я понимаю, — прощебетал барон-делец, и через пару минут передо мной лежали документы как на каждого из моих выживших бойцов, пофамильно, так и на меня лично.

Благодаря махинации с местами клана Борзых, Сорокин умудрился загнать их в десять раз дороже, мне же доставался крохотный процент в единовременное размещение десяти мест в схроне. Правда, просмотрев документы, я понял, что никто, включая десятников, не получил больше трёх. Вот же, сумел навариться. А потом я понял, что в списках нет того же Белкова и многих других выживших, что пришли с крепости.

С одной стороны, заниматься благотворительностью — точно не моё дело. Вообще, за ветеранами должно ухаживать государство. Но учитывая, что тут почти все ветераны, ситуация неоднозначная.

— А как у вас обозначаются отдельные места? Если не по договору? — спросил я у Данилы, когда мы выходили из кабинета Сорокина.

— Расписки на место, или одноразовые, или постоянные. Как они ещё называются — билеты или жетоны. Тебе твой ещё не выдали, но будет вот такой, только из серебра, — пояснил Данила, вытянув из-за ворота цепочку с золотым жетоном, на котором был изображён монолит. На противоположной стороне красовался герб Борзых.

— И подделка билетов, естественно, карается смертью? — уточнил я, понимая, что Сара не просто сфотографировала, она отсканировала жетон.

— Конечно. Представь, что будет, если сразу несколько человек придёт на одно место? Хаос, споры, может до кровопролития дойти.

— Даже не сомневаюсь, — кивнул я, а затем, когда мы спустились к ресепшену и кассам, попросил у девушек разменять мне несколько билетов.

Затем настал самый радостный и долгожданный, для большинства, момент — получение заработанного. Даже болтающийся на плечах Быкова Михалыч улыбался, радовался за соратников, хотя в глубине его глаз плескалась боль и грусть. Ему, как и ещё нескольким выжившим, никакая оплата была не положена. Но когда все уже собирались расходиться, я взбежал на ступеньки крыльца, заведения Сорокина.

— Минутку внимания! — прокашлявшись, проговорил я, и все повернулись в мою сторону. — Мы вместе прошли через три десятка страшных и кровавых ночей. Через боль, смерть и битвы. А потому, неважно, из какого вы клана или рода, я считаю вас своими соратниками. Что бы вас ни привело в передовой капонир, вы с честью выдержали испытание на самом острие атаки!

— Да! — поддержали меня одобрительными возгласами воины.

— Многим из нас не повезло, они погибли в бою, или и вовсе осознанно пожертвовали собой, чтобы выжили остальные. Их подвиг останется в наших сердцах навсегда. Но есть среди нас те, кто сражался до конца, но не получил за это никакой награды, кроме свободы. Хотя некоторые могли бы сказать, что и этого уже достаточно. Но я с этим не согласен. Пусть у меня почти нет средств, я вручаю семь билетов старшему инженеру, завхозу передового капонира, Белкину.