— Что значит сезон или два? А дети? — вскинулась женщина, уперев руки в бока. — Как мы жить будем? На что продлевать аренду?

— Я, пожалуй, в коридоре подожду, — проговорил Манулов, быстро ретировавшись, Иван последовал за ним следом, как и Данила.

— Думаю, вам стоит поговорить об этом наедине, — вежливо улыбнулся я, направляясь к выходу.

— Постойте! Я была не права! Если мой муженёк выжил только благодаря вам, то примите мой искренний поклон, — сказала женщина, и как могла, склонилась. Я уже думал, что на этом разговор окончен, но она продолжила. — Но раз вы его спасли, ваше благородие, то и ответственность за него несёте.

— Клара, не говори глупостей! — оборвал её Михалыч, поднимаясь на локтях.

— Глупостей?! — возмущённо выкрикнула женщина. — Ты вернулся, благодарю всех богов и его благородие тоже, конечно. Но на что мы теперь будем жить? Если ты не сможешь пойти на работу — мне останется только вернуться в лавку. Упасть в ноги к сестре и просить взять меня обратно на работу. Ты этого хочешь?

— Мне в самом деле пора, — чувствуя себя совершенно неуютно, пробормотал я.

— На следующий сезон денег у нас хватит. Его благородие оправдан перед советом кланов, никакие обвинения нам предъявлены не будут, а значит, и оклад должны заплатить. А ещё господин Старый пожаловал мне один билет за то, что я распределю для нуждающихся ресурсы.

— Суд? Оправдание? Нуждающимся?! Самые нуждающиеся здесь мы! — вновь уперев руки в бока, возмутилась хозяйка.

— Нет, — жёстко ответил Михалыч, и от этой смены тона вздрогнула не только его супруга, но и я. — Не извольте беспокоится, ваше благородие, я всё сделаю, по справедливости. Средств хватит, чтобы сходить к костоправам и встать на ноги. Так что уже через сезон я вновь отправлюсь в крепость. Или придумаю что-то другое.

— И как часто ты на передовой? — нахмурившись спросил я.

— Каждый второй сезон, ваше благородие. Иначе нам, бездарным, денег не заработать, — ответил Михалыч, и его супруга потупилась, пряча взгляд.

— Бездарным? Но у тебя же говорящая фамилия.

— Верно, ещё прадед мой её заслужил своим трудолюбием и исполнительностью. Десять поколений инженеров и техников, неустанно работающих день за днём, цикл за циклом, — с гордостью произнёс Михалыч. — Да только духа нам это не добавило.

— Неожиданно. Ладно, раз средств у вас пока хватает — я пойду. Но если что придумаю, буду иметь тебя в виду.

— Спасибо, ваше благородие, — дружно заулыбались супруги.

— А сколько у тебя детей? — уже на пороге спросил я, обернувшись.

— Четверо, ваше благородие. Старшему в этом цикле — семнадцать, младшей семь, она уже школу заканчивает, как раз на занятиях, — тут же ответила хозяйка. — Все умницы и умники, работящие, как на подбор. Так что, если вам какую работу выполнить нужно, только скажите. Мы за всё возьмёмся.

— Я подумаю. Всего доброго, — не стал ничего обещать я, видя, как супруги шикают друг на друга, и, выйдя, покачал головой.

— Ну, у них хотя бы своё жильё в центре есть, — прогудел Быков, когда я спустился к подъезду.

— Не своё, а арендное, — поправил его Манулов, перебрасывая неизвестно откуда взявшуюся веточку из одного уголка рта в другой. — Но тут если не клановое, всё арендное. Ладно, пойду я.

— А нас в гости позвать не хочешь? — насмешливо спросил я.

— Ну, если надо, то идём… — не слишком уверенно ответил Василий. — Но у меня таких хором, как у Белкова, не водится.

Спрашивать, как можно называть хрущёвку хоромами, я не стал, тем более что буквально через полчаса мы дошли до похожего, спрятавшегося в переулке дома, но вместо того чтобы подниматься, спустились в подвал. Тяжёлый воздух, узкий, словно в катакомбах, коридор. Слабое освещение и дверь, которая, похоже, не закрывалась на замок. А сразу за ней…

— Папка! Папка вернулся! — раздались радостные крики, и вошедшего первым Манулова буквально облепили с ног до головы. Кто-то успел прыгнуть на шею, кто-то хватался за ноги. А самый младший из малышей уверенно полз на четвереньках.

— Котятки мои ненаглядные, как же я по вам соскучился! — хохоча и улыбаясь проговорил Василий, целуя детей и гладя их по разноцветным головам. Я уж думал объяснить ему, что у двоих родителей не может быть рыжих, русых и чёрненьких детей, это немного против генетики, но затем…

— А ну отлипли! Дайте и нам отца пообнимать, — со смехом сказала молодая рыжая женщина, ещё недавно девушка. А рядом с ней стояла русая женщина около тридцати пяти, и тоже улыбалась, поглаживая большой живот. Так, в принципе, да…

— М-м… дорогие мои! — отстранив детей, Василий начал обнимать и целовать жён, будто совершенно позабыв о нас, пока я не кашлянул.

— А гостей нам представить не хочешь? — рассмеявшись спросила старшая. — Проходите, пожалуйста, у нас хоть и тесно, зато дружно.