взвешивает деяния Бога.

Виктор Гюго

Первые дни путешествия просто выпали из памяти, мы спали, чем-то питались и пили чистую воду, которую находили возле своей двери в кувшине. Слышала, сквозь сон, как мадемуазель Илона выносила ведро с отходами. Выливая его содержимое за борт, к нему была привязана длинная верёвка, которая позволяла спустить ведро в море, ополаскивая его таким образом. Место для всех интимных дел было отгорожено фанерой в нашей же каюте. Мы её назвали ширмой.

Дети спали, редко просыпаясь. Кушали, прикрыв глазки, пили воду и снова засыпали, крепко прижавшись к нам взрослым. Юный граф Антонио что-то тихо шептал Жанне, она ему отвечала. Слышно было, как мамочка целует мальчика.

Анжелик же молчала, смотрела мне с печалью в глаза, девочка пережила сильный стресс. Сейчас только спокойная обстановка поможет ей восстановиться. Её взгляд был непередаваем, казалось, неспокойное море застыло в нём.

Я же своим пальчиком обводила ей бровки, носик и губки, говоря, что рисую маленькую Анжелик, которую все любят. И что если хочет, то она может спать с мамой, а Антонио пойдёт ко мне. Девочка отрицательно мотала кудряшками, но рта не раскрывала, она не хотела никаких перемен, уйдя глубоко в кокон своего сознания, всё чаще прячась за закрытыми веками.

Иногда просто делая вид, что спит.

О чём думал двухлетний ребёнок? Я боялась даже примерно предположить, какие страхи бушуют в её сознании разделяя детскую душу на события «До» и «После». Ведь они, несомненно, должны бушевать препятствуя в дальнейшем её развитию. Возможно, глубоко в сознании она станет бояться темноты, которая скрывает все вокруг на ночь. Может быть, ей страшно оставаться одной, беспомощной и уязвимой.

Но что если эти страхи уходят дальше от повседневности? Может быть, она боится ненависти или вражды по отношению к другим людям. Разве не странно для двухлетнего ребенка быть замученным такими мыслями? Отчего же она молчит? Но могут возникать и иные страхи, такие как потеря или разлука с близкими и любимыми. Ведь этот возраст полон первых привязанностей, а потеря мамы или брата может быть настоящим испытанием для этой маленькой души.

Хорошо, что она не слышала мои мысли. Пела малышке колыбельную, и девочка, тихо вздыхая, прижималась всё сильнее. Так прошло несколько дней путешествия. В очередной раз, обведя бровки Анжелик, я запела, теряя все надежды, что девочка быстро отойдёт и проявит хоть какие-то эмоции или начнёт говорить. Через некоторое время она взяла мою руку и поднесла к своему лицу сказав:

— Ещё рисуй.

— Моя ты маленькая, — я целовала малышку — красавица моя.

А затем Анжелик решила пойти к маме и братику. А я выдвинулась на выход из каюты. Прежде всего, хотела решить вопрос питания. Детям нужно, что-то жидкое, ну и вопрос купания, и умывания был весьма актуален.

Выйдя на свежий морской воздух, вдохнула полной грудью, как же хорошо. Вокруг океан, небо и солнце. На горизонте видна была земля. Ко мне подошёл капитан, не молодой уже, мужчина. Поприветствовав друг друга, смотрели вдаль. Капитан сказал, что мы оставляем в стороне остров Корсика, и движемся согласно установленного ранние расписания.

Я же задала вопрос в отношении пиратов. Капитан, нахмурил брови. Неторопливо рассказывал, что случаи пиратства есть, конечно, но судно хорошо вооружено, пушки стоят по обеим сторонам бортов. Также каравелла быстроходна в данный момент, так как груза взяли немного, в основном везли пассажиров. — Этот факт даёт нам преимущества в скорости, сеньорита. Всё в руках Господа нашего. — Благодарю за подробное описание ситуации сеньор.

А далее я заверила его в нашем участии, что он может рассчитывать на наши шпаги в случае чего. Хотя, конечно, это самый ужасный исход для нашего путешествия, быть проданными в рабство пиратами. Ужас. Уж лучше на дно, судьба детей в случае рабства просто трагична.

Оказалось, что на борту есть повар и мы можем прекрасно обедать и ужинать в небольшой кухне. Что наши мужчины уже, как второй день питаются вместе с командой, а нас просто не хотели беспокоить. Остальные путешественники также выходят на палубу, но редко.

Капитан просил, не беспокоится, что как только мы войдём в воды Неаполитанского королевства, это будет совершенно безопасное путешествие. А также показал, где на борту оборудовано место для купания и стирки. Занавешенное плотной парусиной, небольшое удалённое место корабля, с привязанными к борту длинными верёвками, чистыми вёдрами. Всё было понятно, без слов.

Я пошла за Анжелик и мадемуазель Илоной. Начнём умываться по очереди, а затем пойдём обедать.

Илона набирала воду с моря, Анжелик плескалась с большим удовольствием, умывая личико, купая вначале ручки, ножки, носик. Затем оказавшись полностью мокрой, потребовала искупаться полностью. Ну, уж нет! Подмыли её, затем обтёрли всю пресной водой, одели в чистое и сухое. На улице было тепло, но тем не менее всё делали быстро. Простыть ещё не хватало. Затем моя очередь и снова мужская одежда, но уже чистая. Очередь Илоны, девушка была смущена:

— Ваша светлость, я сама.

— Мадемуазель Илона, на борту мы помогаем друг другу, просто потому, что мы в таких вот стеснённых жизненных обстоятельствах, и это просто необходимость. Одевайтесь, быстро сушите волосы, я позову графиню, вы ей поможете, я же посижу с детьми. Затем займётесь графом Антонио.

— Да, ваша светлость, спасибо — заулыбалась девушка.

Дети сидеть в каюте уже совершенно не хотели, просто совсем. Анжелик показывала Антонио, какое море большое и как дует ветер, разводя руки и надувая щёчки. И мы пошли смотреть такое большое море, синее небо и искать сеньора кока, пора было кормить близнецов. Я взяла девочку на руки, а маленький граф шёл сам, держась за мой палец, хмуря бровки. Качки сильной не было, дул лёгкий попутный ветерок.