Это был звук коллективного разума, лишённого собственной воли. Звук единого, навязанного мнения. Звук, от которого у Сэмюэля Ваймса, стоявшего теперь у окна своего кабинета, по спине пробежал холод, не имеющий ничего общего с анк-морпоркскими сквозняками.

А потом посыпались «крысы». Словно прорвало плотину.

На виртуальной странице «Пера», посвящённой газете «Правда», счётчик начал сходить с ума. Одна крыса. Одна крыса. Одна крыса. Десятки. Сотни. Рейтинг, ещё утром державшийся на респектабельных четырёх звёздах, истекал кровью на глазах. Цифры смазывались, падая так стремительно, будто их тянула к земле вся тяжесть городской ненависти. Это было похоже на биржевой крах, только вместо денег сгорала репутация.

Ваймс отвернулся от окна. Он не чувствовал ни злорадства, ни удовлетворения. Только тяжесть. Тяжесть от осознания того, что он опоздал. Это была не просто атака. Это был финальный акт. Идеально рассчитанный, выверенный до последней запятой удар, от которого уже невозможно было защититься.

Редакция «Правды» напоминала улей, в который сунули горящую палку. Журналисты бегали по коридорам, кто-то кричал, кто-то просто сидел за столом, обхватив голову руками. В воздухе стоял густой запах паники, жжёного кофе и типографской краски.

Уильям де Ворд стоял в своём кабинете, бледный как бумага, на которой он строил свою карьеру. Он смотрел в окно на «Шепчущую доску» через дорогу, где его собственное имя и его главный грех были выставлены на всеобщее обозрение. Его мир, построенный на идеалах Прозрачности и Правды, рушился, погребая его под обломками.

Сахарисса Крипслок, его заместительница и, возможно, единственный человек в здании, сохранивший остатки самообладания, положила руку ему на плечо.

— Уильям, — её голос был напряжённым, но твёрдым. — Уильям, посмотри на меня. Мы должны ответить. Немедленно. Выпустить экстренный номер, опровержение…

— Опровержение? — голос Уильяма был тонким, дребезжащим. Он издал сухой смешок, похожий на треск ломающейся ветки. — Опровержение чего, Сахарисса? Того, что… что всё это правда?

— Не вся! — она встряхнула его. — Он исказил факты, вырвал из контекста! Мы можем… мы можем объяснить! Рассказать нашу сторону истории!

— Нашу сторону? — он повернулся к ней, и в его глазах плескался чистый, животный ужас. Идеалист умер. Остался загнанный в угол лжец. — Он знает всё! Каждую деталь! Он… он копался в этом десять лет! Тут нечего объяснять! Это нужно просто…

Он не договорил. Его взгляд метнулся в угол кабинета, где на специальном постаменте стоял его личный терминал доступа к «Перу». Гномье устройство, всё из полированной меди и тихо светящихся рун. Его администраторская панель. Его трон.

— Нет, — выдохнула Сахарисса, поняв его замысел. — Уильям, не смей.

— Это моя система, — прошипел он, бросаясь к терминалу. Его руки дрожали, пальцы путались, ударяя не по тем рунам. — Я её создал. Я… я имею право на модерацию. На защиту от… от клеветы!

— Это только подтвердит, что он прав! Люди уже прочитали! Они видели! Ты не можешь просто заставить их разувидеть это!

— Я скажу, что это сбой! — в его голосе зазвучала безумная, отчаянная надежда. — Да! Магическая атака! Взломщики рун! Семафорные пираты! Кто угодно! Они… они поверят… они должны поверить!

Сахарисса попыталась его оттащить, но он оттолкнул её с неожиданной силой. Его лицо исказилось. Это было лицо человека, готового сжечь весь мир, лишь бы скрыть свой позор.

— Я просто… удалю, — пробормотал он, склонившись над клавиатурой. — Один раз. И всё закончится. Будто этого и не было.

Он нашёл нужную команду. «Полное стирание публикации ID:7734-b». Палец замер над руной подтверждения, светящейся тревожным красным.

— Уильям, нет! — крикнула Сахарисса.

Он нажал.

На секунду воцарилась блаженная тишина. Статья на «Шепчущей доске» за окном исчезла. Уильям выпрямился, на его лице появилось подобие облегчённой улыбки. Получилось. Он победил.

А потом по всему городу раздался тихий, едва слышный щелк.

Это не был громкий звук. Он был похож на щелчок заводного механизма, становящегося на место. Или на звук захлопывающейся ловушки.

Статья вернулась.

Но теперь она была не одна. На каждой «Шепчущей доске» она появилась снова. Дважды. Одна под другой. Идеальные копии.

Уильям смотрел на это, не в силах издать ни звука. Он понял. Алистер Мамп, гений часовых механизмов и точной механики, создал не просто вирус. Он создал семафорный храповик. Механизм, который мог двигаться только в одну сторону. Любая попытка повернуть его назад, удалить, стереть — лишь заставляла шестерёнку проворачиваться на один зубец вперёд, удваивая и закрепляя результат.