— За малыша Егора! — провозгласил Пётр, поднимая кружку.

— В вашу честь назвали, Егор Андреевич Вы ведь для нас всех… — он запнулся, подбирая слова, — как свет в окошке стали.

Мужики загудели одобрительно, поднимая кружки:

— За Егора младшего! Пусть растёт здоровым и сильным, как наш Егор Андреевич!

Я был тронут таким жестом и молча поднял свою кружку, скрывая внезапно нахлынувшее волнение.

Праздник получился душевным. Пели песни, рассказывали истории, делились планами. Мне было приятно видеть, как деревня оживает. И во всём этом была частичка моей заслуги.

— А помните, как мы начинали? — говорил захмелевший Прохор. — Ничего ведь не было, голые руки да топоры ржавые.

— А теперь что? — подхватил Илья. — Пилорама, кузня скоро заработает, мельница… Егор Андреевич, расскажите, что дальше будет?

Все взгляды обратились ко мне. Я отпил медовухи и неторопливо ответил:

— Будет многое. Но давайте сегодня не о работе. Сегодня мы празднуем новую жизнь.

Гуляли до поздней ночи. Звёзды ярко сияли над нашей деревней, а яблоня, под которой мы сидели, словно раскинула свои ветви шире, укрывая нас всех своей кроной. В эту ночь я чувствовал себя по-настоящему дома.

А на следующий день я сказал Семёну, чтоб изнутри печь белой глиной ещё одним слоем прошёлся, чтоб была более термоустойчивая.

— Понимаешь, — говорил я, осматривая внутренности печи, — эта глина не просто так белая. В ней особые свойства — может выдерживать такой жар, что обычная красная глина давно бы потрескалась.

Семён внимательно слушал, проводя шершавой ладонью по уже высохшему первому слою.

— И откуда вы всё знаете, барин? — покачал он головой. — У нас отродясь такого не делали.

— Книги, Семён, — улыбнулся я. И уже сам себе буркнул. — На кружки в детстве ходил.

Я показал, как лучше наносить второй слой, чтобы он лёг ровнее.

— Как доделаешь, смотри, не закрывай, — предупредил я. — Пусть пару дней сохнет сама, а дальше по пол часа щепки жечь начнём. Постепенно.

Семён улыбнулся, его лицо озарилось каким-то особым светом мастера, уверенного в своём деле.

— Не переживайте, барин, не первый раз печи делаем, — он аккуратно зачерпнул белую массу и начал наносить её плавными, уверенными движениями. — Разница лишь в том, что эту белой глиной изнутри покрыли. Всё сделаем как надо.

Я отошёл на несколько шагов, любуясь работой. Место под горн получилось не маленькое — и реторта поместится, и даже ещё большую можно будет сделать, если понадобится. Внутри уже вырисовывалась аккуратная камера, которая должна была выдерживать тот жар, что нам предстояло в ней создать.

— Барин, а правда, что в этой печи мы сможем железо плавить? — спросил Семён, не отрываясь от работы.

— Не только железо, — ответил я, мысленно прикидывая будущие возможности. — Если всё сделаем правильно, то многое сможем.

Оставив Семёна за работой, я направился к мельнице. По пути размышлял о том, как использовать энергию вала. Нужно было сделать что-то, чтобы преобразовать её под будущий пресс для кузни, под механические меха, да может, ещё под что-нибудь пригодится.

Я присел на корточки у каретки, наблюдая за движением, прикидывая в уме варианты. Передо мной словно вставали чертежи, которые я когда-то видел в учебниках.

«А ведь ещё хотел же вагонетке сделать привод», — вспомнил я свою идею. Но сейчас, смотря на то, как она уже используется, подумал, что потратить время и ресурсы будет нерационально. Вагонетка и так неплохо справлялась со своей задачей, а вот механические меха для кузни были бы очень кстати.

— О чём задумались, Егор Андреевич? — раздался голос подошедшего Ильи.

— Да вот, думаю, как бы нам от вала взять силу для мехов кузнечных, — ответил я, поднимаясь на ноги.

— Это дело хорошее, — кивнул Илья. — Руки-то у кузнеца не казённые, устают качать-то.

Мы ещё некоторое время обсуждали возможные варианты, набрасывая палкой на земле примерные схемы. Илья, хоть и не понимал всех технических тонкостей, но чутьём практика схватывал основную суть.

Закончив с мельницей, я решил проверить, как идут другие дела. Заметив бегающую неподалёку ребятню, я подозвал одного из мальчишек.

— А где Прохор? — спросил я.

— Так у сарая он, камни разбирает, — ответил мальчонка, вытирая испачканный нос рукавом.

Я направился к сараю, где действительно обнаружил Прохора, сортирующего какие-то камни.

— Сколько белых мягких камней нашла ребятня? — спросил я, подходя ближе.

Прохор выпрямился, отряхивая руки от пыли.

— Много, барин, — с гордостью ответил он. — Мешков двадцать, если не больше. Как вы и просили, самые мягкие отбирали.

— Отлично, — кивнул я, осматривая собранный известняк.