— Бери, примеряй, красавица! — тут же оживилась торговка, дородная женщина в сарафане и кокошнике. — Такой платок тебе к лицу будет!

Машка с сомнением взглянула на меня:

— Можно?

— Конечно, — кивнул я. — Выбирай, какой нравится.

Она тут же набросила алый платок на плечи, и я невольно залюбовался — яркие краски оттеняли её румяные щёки и волосы, делая её ещё краше.

— Ну как? — спросила она, поворачиваясь передо мной.

— Тебе очень идёт, — искренне ответил я. — Словно для тебя шили.

— Берём? — глаза её сияли надеждой.

— Сколько просите? — обратился я к торговке.

— Для такой красавицы — три рубля, — бойко ответила та. — Товар-то первейший!

— Три рубля? — я покачал головой. — Многовато. За два отдашь?

— Два? — торговка всплеснула руками. — Да ты что, милок! Мне самой дороже встал! Два с полтиной, и то по доброте душевной.

— Два рубля, — твёрдо повторил я. — Платок хорош, спору нет, но не за три же.

После ещё нескольких минут торга мы сошлись на двух рублях, и Машка, счастливая, повязала новый платок на шею.

— Спасибо, Егорушка! — она чмокнула меня в щёку, не стесняясь взглядов прохожих. — Я такой красоты отродясь не видала!

— Носи на здоровье, — улыбнулся я. — Что ещё приглянулось?

Вскоре у Машки появились жемчужные бусы, — за которые я отдал после бурного торга семь рублей, и медовые пряники из лавки, славившейся на всю Тулу своими сладостями.

— Отведай, барыня, отведай, барин! — зазывал нас пузатый пряничник. — Лучшие пряники во всей губернии! С мёдом, с орехами, с изюмом!

Машка, захваченная вкусными ароматами, с восторгом разглядывала разложенные на прилавке пряники. Были тут и резные, и печатные, и фигурные — в виде птиц, зверей, даже целые терема пряничные.

— Дай-ка нам вот этих, — указал я на небольшие круглые пряники, украшенные затейливым узором, — и вон тех, с орехами. И леденцов добавь.

Расплатившись с пряничником — тридцать копеек за угощение, — я вручил свёрток Машке, которая тут же попробовала пряник и зажмурилась от удовольствия.

— Вкуснота какая! — похвалила она. — Надо бы и детишкам нашим в деревне взять, порадовать.

— Возьмём на обратном пути, — пообещал я. — Что там ещё впереди?

А впереди нас ждало столько всего, что глаза разбегались. Машка, как дитя малое, переходила от лотка к лотку, от лавки к лавке, всё разглядывая, всему дивясь, всё норовя потрогать. Я шёл следом, улыбаясь её восторгу и приторговывая то одну, то другую безделушку, чтобы порадовать её.

Так у нас появился отрез ткани на новое платье — тонкий, нежно-голубой, с мелким цветочным рисунком, — за который я выложил целых пять рублей, но зато Машка уже представляла, как будет в нём красоваться на деревенских посиделках.

— Ты как дитя малое, — подшучивал я над ней, глядя, как она кружится с отрезом, прикладывая его то к лицу, то к плечам. — Словно в сказку попала.

— А разве не сказка? — улыбалась она в ответ. — Я уже и не помню когда такое видала! В детстве только на ярмарках бывала, а потом уже и не до них было.

Мы продолжали пробираться сквозь толпу, рассматривая товары, когда вдруг Машка замерла на месте, уставившись на что-то с открытым ртом. Я проследил за её взглядом и увидел уличного фокусника, который прямо посреди площади показывал своё искусство. Он жонглировал разноцветными шариками, заставляя их словно по волшебству исчезать и появляться вновь, то и дело подкидывая их всё выше и выше.

— Ух ты! — выдохнула Машка, как заворожённая глядя на представление. — Как же он так ловко-то! Глянь, Егорушка, глянь!

Она так увлеклась зрелищем, что совсем позабыла о свёртках в руках. Я едва успел подхватить выскользнувший из её ослабевших пальцев отрез ткани, который уже готов был упасть в дорожную пыль.

— Эй, осторожнее, — я пристроил свёрток обратно ей в руки. — Не хватало ещё покупки растерять.

Но Машка, казалось, не слышала меня, полностью захваченная представлением. Фокусник тем временем заметил нас и, подмигнув, особенно ловко подбросил шарики, заставив их на мгновение замереть в воздухе, а затем поймав все разом, словно они сами прыгнули ему в ладони.

— Для прекрасной дамы и её спутника! — объявил он с шутовским поклоном. — Как вам моё искусство?

— Чудесно! — захлопала в ладоши Машка, чуть снова не выронив покупки. — Настоящее волшебство!

Фокусник расплылся в довольной улыбке, обнажив неровные зубы, и, приблизившись к нам, картинно снял потрёпанную шляпу:

— А за спектакль, господа хорошие, полагается монетка… Уж не откажите бедному артисту.

Я усмехнулся — ловко придумано! — но спорить не стал, достал медный пятак и опустил в протянутую шляпу. Фокусник тут же ловким движением спрятал монету, снова поклонился и отправился искать новых зрителей.