Мидир потихоньку навёл справки. Оказалось, что Полевик не первый год ходил в должниках у неблагой королевы. Расплатился, стало быть. Ну-ну, посмотрим, кто будет смеяться последним!

Господин Ардагов поднялся из-за стола, отряхнул зелёный атласный шлафрок и вышел на крыльцо, по пути отметив, что пора обновить заклятья на окнах, а то все занавески засижены. Мухи в это лето расплодились в неимоверных количествах, но Этайн запрещала убивать несносных насекомых.

Воспоминания, связанные с женой и мухами, окончательно испортили настроение. Мидир хмуро осмотрел двор, ища, к чему бы придраться. Спаниель Куделька радостно подбежал к хозяину и запрыгал вокруг, тихо повизгивая. Мидир рассеянно потрепал пса по шелковистым ушам. Шерсть Кудельки отливала золотом, как и волосы самого сида. Собственно, из этих волос спаниель и был создан.

В России мужчины стриглись коротко и Мидир, как ни гордился своими косами, счёл за лучшее не выделяться. Сжечь отрезанные волосы представлялось форменным расточительством, но и хранить было опасно. Поразмыслив, Мидир придумал им применение, заодно избавившись от необходимости тратиться на покупку охотничьей собаки.

— Доброго денёчка, барин! — Коренастый овинник Микентий поклонился, едва не ткнувшись носом в вышитые туфли Мидира. — Поздорову ли?

— Спал плохо... — Господин Ардагов потёр виски и зевнул. — Совсем ты за порядком не следишь, Мик. Всю ночь под окнами кто-то шастал. Да и сейчас суеты много, как посмотрю. Распустил ты своих.

В хозяйстве Мидира служили два управляющих — один для людей, а второй для нелюдей. Овинник Микентий, самый ловкий из домашней нечисти, за своё положение держался руками и зубами, ловя не то что каждое слово хозяина, но даже мысли стараясь угадывать.

— Так ведь праздник нынче! — овинник заискивающе улыбнулся. — Канун Купалы. Единую ночь в году наши с лесными заедино гуляют. Вот и готовятся — марафет наводят, чтоб, стало быть, перед русалками во всей красе предстать, — он выразительно подмигнул.

Мидир нахмурился. Самую короткую ночь в году сиды за особый праздник не считали. Хотя порой и выходили из холмов — потанцевать вместе с людьми у костра, увести за собой игрушку на одну ночь... Но это всё развлечения для юнцов. Сам Мидир давно остепенился в счастливом супружестве, ему бегать за полуголыми девками по лесу невместно. В прошлом году они с Этайн гуляли по лугу, плели венки... Но и сего невинного развлечения он теперь лишён! По сердцу полоснула обида. Каковы мерзавцы! Хозяин даже от семейных радостей отлучён, а они с русалками по кустам скакать собрались?!

— Никто никуда не пойдёт! — голос Мидира раскатился по всей усадьбе.

Слуги-люди замерли на месте, обессмысленно уставившись себе под ноги. Домовые, банники и овинники насторожились и потянулись к крыльцу. Все принаряженные, с узелками в руках — видать, гостинцы приготовили. На крышу теплицы опустилась большая сорока. С любопытством завертела головой.

— Все слышали?! — Мидир осмотрел лохматую толпу. — Праздник отменяется. Кто выйдет ночью за ворота, тот может не возвращаться!

— Да как же это?.. Помилуй, батюшка! — забормотал разом спавший с лица Микентий.

— Помилуй! — заголосили остальные. — Обычай ведь!.. Спокон веков!.. К справедливости твоей взываем!

— Я всегда справедлив, но сегодня я ещё справедливее! — Мидир топнул ногой. — Блуда не потерплю! Чтоб отныне у каждого домового и дворового непременно жена была. Как это по вашему? Домовуха?

— Кикимора, — услужливо подсказала сорока.

— Вот, чтобы каждый женился на кикиморе! И гуляйте потом на здоровье, но только с жёнами!

Над толпой прокатился протяжный стон. Деревни господина Ардагова не бедствовали, и домашние нечистики замухрышками не были. Все как на подбор — упитанные и горластые.

— Это что, бунт? — В небесно-голубых глазах Мидира полыхнули молнии.

— Никак нет, ваше высокородие! — залебезил Микентий. — Этот стон у нас песней зовётся.

— Да нет у нас кикимор! — взвыл протолкавшийся к крыльцу рослый домовой. — Хоть все подворья обыщи! Нету!

— А нет, так будут! — скрипуче хохотнула сорока. — В аккурат к вечеру татарский коробейник до вашей деревни доедет. Он кикиморами торгует — оптом и враздробь. Ведьмы по три шутки покупают за пять пудов муки.

Толпа онемела.

— Так дорого? — удивился Мидир. — Ну, за оптовую закупку коробейник должен скидку дать. А ежели у кого со средствами туго, я готов одолжить. Не чужие, рассчитаемся.

Он не успел моргнуть, как на дворе опустело. Желающих оказаться в должниках у хозяина не было. Все знали, что Мидир способен потребовать в счёт долга отражение звезды из крещенской проруби или того хуже — череп петуха, зарытого под порогом чьей-нибудь бани.

— Анчутка, иди сюда! — Мидир поманил пальцем сороку.