— Никакая это не ошибка, Штерн, а повышение по службе. Вам бы гордиться проявленным вам доверием, — серьезно ответил княжич, выводя меня из ступора, и вот тут-то я понял, что отпетлять у меня в этот раз не выйдет.

Ангар был достаточно просторным для того, чтобы оба наших меха — Анька залезла в Мишанин «Оплот», хоть и не была способна запустить его основные оборонительные приводы, которые требовали магии земли — могли свободно перемещаться по дуге в десяток метров. Этого было достаточно для отработки синхронных движений и малого маневрирования, конечно же, без резких движений.

Кабина моего новенького «Инферно» пахла новым пластиком, казенным дермантином и железом. Пара полноценных тренировок или боевой выход, и к этому запаху добавятся еще непередаваемые ароматы мужской раздевалки, потому что даже если целиком вываляться в тальке, прежде чем втиснуться в компрессионный костюм, потеть ты все равно будешь. Ведь, как известно, не потеют только мертвые.

Мысль о том, что Шереметьевой приходится сидеть в кабине, где обычно тусуется Мишаня, грела мне душу. Надеюсь, ароматы, источаемые телом моего гигантского соседа выедят этой стерве глаза, как слезоточивый газ или перцовка.

Вот только по движениям «Оплота» было заметно, что моим мечтам сбыться не суждено. Коренастый, почти на метр более низкий и при этом широкий мех, двигался подозрительно легко. Все же эта девка была офигеть какой сильной, ведь я прекрасно видел, каким взмыленным вылазит Мишаня из кабины даже после пятнадцати минут тренировки маневрирования, а ведь силу приводов подгоняли под гиганта — чтобы он мог чувствовать отдачу от действий машины, а не болтался в воздухе. По сути, сейчас Шереметьева должна была буквально бороться за жизнь, продираясь через кисель органов управления, а каждый шаг должен был даваться лейтенанту с огромным усилием.

Но хрена там, «Оплот» порхал вокруг меня, словно огромный шмель — и точно так же, как и бочкообразный представитель мира насекомых — сейчас боевая машина, казалось, вообще игнорировала законы физики.

Я едва поспевал за Анькой. Задача наших маневров была проста — я должен был научиться держаться за машиной ведущего в лице Шереметьевой, отставая всего на полкорпуса от движений ее меха. Эта синхронизация позволяла в бою наносить удары, которые пилоты называли «пробить двоечку». Машина первой линии останавливалась и наносила первый удар — буквально легкий и быстрый «джеб левой», если проводить аналогии с боксом, который пробивал или ослаблял оборону кибердемона. Моя же задача, как пилота атакующей модификации с приводами на кристаллах магии огня заключалась в пробитии «хука с правой». То есть я должен был с минимальной задержкой совершить основную атаку после открывающего удара ведущего в звене.

С Мишаней у меня таких проблем не было. Пока мы активно пользовались голосовой связью, да и стиль боя Иванова я уже выучил. Слишком много двигаться он не любил, да и «Оплот» не был спроектирован для подобного боя. Так что обычно наше слаживание заключалось в том, что Мишаня довольно быстро выходил на «выгодные для атаки рубежи» и следовала голосовая команда о начале атаки. После этого у меня было порядка трех секунд, чтобы сосредоточиться, остановить машину и навестись по озвученным координатам.

Шереметьева действовала максимально приближенно к реальному бою. Начальные координаты она передавала голосом, после чего мне самостоятельно надо было следить за приборами и высчитывать отклонение. Двигалась она дольше и более хаотично, чем Мишаня, а окно подготовки у меня сократилось с трех-четырех, до полутора секунд. Из-за этого мне приходилось почти всегда держать приводы «Инферно» подогретыми, как я бы это делал в реальном бою, потому что уже после двух осечек в завершающей атаке ведьма из клана Шереметьевых была готова выпрыгнуть из своей капсулы и надавать мне лещей за нерасторопность.

В какой-то момент я вообще перестал соображать, что происходит, и буквально начал двигаться на рефлексах. Удивительно, но получаться стало даже лучше — не зря говорят, солдат в армии это не человек, а инструмент. А инструменту по уставу думать не положено, для этого у него командиры есть. Инструмент должен же просто делать то, что от него требуется.

И я делал. Два шага влево, три вправо, рывок вперед, шаг вправо, корректировка направления, подготовка к выстрелу, огонь, и все заново…

За всем этим довольно флегматично наблюдал Долгоруков.

После часа мучений княжич наконец-то дал команду «покинуть машины» и я, взмыленный и совершенно истощенный, вывалился из своего меха. Шереметьева тоже выглядела уставшей и немного потной (слава тебе господи, что тут нет Валеры!), но в целом не была похожа на человека, который целый час управлял оборонительной машиной с конфигурацией приводов для такого мутанта, как Мишаня.

Нарвавшись на холодный и полный презрения взгляд Шереметьевой, я получил от Долгорукова долгожданное «свободен, сержант», после чего ретировался из ангара со всей доступной моему многострадальному тельцу скоростью.