Я не дал ему опомниться. Аспект чревоугодия проснулся во мне с новой силой. Я чувствовал, как мои клетки жаждут энергии, как каждая молекула моего тела кричит о голоде.

— Давай посмотрим, кто здесь настоящий хищник, — выдохнул я, чувствуя, как начинается трансформация.

Мои кости затрещали, суставы вытягивались. Мышцы набухали, рвались и тут же заживали, становясь больше, сильнее.

Та форма, что родилась из моего отчаяния, голода и ярости в прошлом бою, жуткая, неестественная, но при этом идеальная для той цели, для которой создавалась — уничтожения врага, вновь вышла в этот мир. На этот раз еще и огромных размеров под воздействием атрибутов.

Через несколько секунд я уже возвышался над Умсой, как гора, несмотря на то что в истинной форме он тоже был далеко не карликом. И впервые за всю нашу схватку я увидел в его глазах не злость, а страх.

— Это… невозможно, — пробормотал он, отступая. — ТЫ ДОЛЖЕН БЫЛ СДОХНУТЬ!!!..

Я не стал его слушать. Моя рука (теперь больше, чем его тело целиком) двинулась вперед. Умса создал очередной щит, но на этот раз я просто прошел сквозь него, как нож через масло. Мои пальцы сомкнулись вокруг его туловища.

Боль ударила мне в спину — Умса выпустил в меня все оставшиеся шипы тьмы. Они вонзились мне в спину, в шею, в бока. Но теперь, в этой форме, я почти не чувствовал боли. Мой метаболизм работал так быстро, что раны затягивались почти мгновенно.

— Сдаешься? — поинтересовался я.

— Сдаюсь! — заверещал Байгу. — Сдаюсь! Я стану твоим слугой, рабом, кем угодно, только не убивай!!!

Он понимал, что не погибнет окончательной смертью, но также понимал, что, уничтоженный сейчас, он потеряет всякую возможность сопротивляться, если я решу вдруг наведаться в его мир.

Я засмеялся — низким, гулким смехом, от которого задрожали остатки реальности вокруг нас.

— Как я и ожидал.

Я открыл рот. Не просто широко — моя челюсть разошлась так, что могла бы проглотить небольшую планету. Умса закричал, когда я закинул его внутрь.

Я чувствовал, как его тьма пытается разорвать меня изнутри, но мой аспект чревоугодия уже работал, поглощая, переваривая, превращая его силу в мою.

Когда он оказался внутри, я намеренно замедлил процесс. Быстрой гибели, как Семургдалион, он не заслуживал. Я чувствовал каждую его попытку сопротивляться, каждый всплеск энергии. И каждый раз щупальца чревоугодия внутри сжимались плотнее, высасывая из него жизнь по капле.

Наконец, он затих. Я уменьшился до обычных размеров, чувствуя его слабое присутствие где-то глубоко внутри.

То, что я сделал, было даже хуже убийства. Потому что, умерев, Умса, пусто ослабленный, но возродился бы в своем мире. А так его ждала участь медленного, в течение месяцев и лет, переваривания внутри меня без шанса на освобождение.

И парочку его дружков ждала та же участь.

Где-то вдали, в глубинах Пустоты, завыл ветер. Или может быть, это кричал кто-то другой. Кто-то, кто уже знал, что придет его очередь.

###

Космическая пыль медленно оседала на обломках скал, когда я развернулся к оставшимся Байгу. Воздух здесь все еще дрожал от недавней схватки, наполненный запахом озона и чем-то металлическим — вероятно, испарившейся кровью Циарина.

Золотая Челюсть стоял, широко расставив лапы, его золотистая шкура, покрытая шрамами от моих предыдущих атак блестела в тусклом свете этого мира. Беннингируда занимала позицию слева от него, ее щупальца медленно извивались в воздухе, каждый кончик светился разными цветами — признак готовности к бою.

Но больше всего меня интересовала Воффарин. Она стояла в сторонке, совершенно расслабленная, будто наблюдала за представлением в театре.

— Ну что, — мой голос прозвучал хрипло после недавнего рыка, — кто следующий?

Воффарин, неожиданно, первой нарушила молчание:

— Ох, давай без этого. Если бы ты хотел убить кого-то из нас, давно бы это сделал. Те, кто пошел против тебя, уже получили по заслугам, так может быть поговорим всерьез?

— Допустим, — кивнул я, признавая ее правоту. — Но это не значит, что мы теперь друзья.

Нельзя было не признать: эти трое, хотя и были мне мягко говоря неприятны, в конечном счете, что до фестиваля, что после, действовали лишь в рамках необходимости и, как ни удивительно, интересов Содружества.

Они, по крайней мере насколько я знал из рассказов приходивших ко мне Умсы, Циарина и Семургдалиона, не занимались разрушением Тейи или Тарсии, не охотились на моих родных, не были причастны к похищению Мо и Руби. Даже прийти просто поглумиться надо мной никто из них ни разу не счел необходимым.