Шрифт:
– Поздравляю, это достойная победа.
– Петр Брониславович подошёл к новенькой.
– Надо любить спорт, и тогда эту же дистанцию можно будет пробежать с более хорошим результатом времени.
– Ой, девочки, смотрите - влюбились!
– показывая пальцем на Витю и новенькую, начала было Даша Спиридонова, но Витя резко повернулся и сурово посмотрел на неё, так что Даша замолчала.
На следующем после физкультуры уроке русского языка Витя Рындин молча уселся на свою новую парту, не обращая больше ни на кого внимания. И Балованцева тоже молча достала книжку "Сердце Банивура", открыла её. Урок начался.
Глава III
Проблемы в личной и общественной жизни
На следующий день после занятий Петр Брониславович караулил у входа. Высыпали на улицу весёлые практикантки, некоторые захихикали, косясь на него, и в их толпе он заметил Светлану Юрьевну. Нужно было совершить решительный шаг.
Вскоре почти никого из практиканток не осталось, и лишь Светлана Юрьевна стояла на ступеньках. Это был шанс.
Петр Брониславович приблизился к ней.
– Как вам погода, Светлана Юрьевна?
– спросил он.
– Сдаётся мне, что дождь собирается.
Дождь тем временем собрался и пошёл. Подул ветер, затрепал плащом Светланы Юрьевны, набросал ей на лицо множество холодных дождевых капель. Светлана Юрьевна отвернулась от ветра и подошла поближе к Петру Брониславовичу.
– Прогуляться не хотите?
Светлана Юрьевна лишь заулыбалась, и, увидев, как к крыльцу подъезжает машина, начала прощаться.
Петр Брониславович только хотел поинтересоваться, как прошёл сегодняшний учебно-рабочий день, но Светлана Юрьевна уже сбежала со ступенек. Навстречу ей из машины выходил молодой человек, видимо, жених.
– Я же книжку вам обещал, Светлана Юрьевна...
Но Светлана Юрьевна лишь кивнула Петру Брониславовичу на прощанье.
И вот машина увезла её, а Петр Брониславович остался один. Он скорбно вздохнул, совершил отмашку рукой и направился в спортивный зал.
И тут из-за угла вывернул Антон Мыльченко и бросился за ним.
– Петр Брониславович, вы лучше!
– заглядывая своему учителю в лицо, затараторил он.
– Просто надо зайти с неожиданной стороны, удивить, поразить! Чем-нибудь таким, чего никто не умеет!
– Антон, что ты говоришь? Отставить подобные разговоры со старшим по званию.
– Петр Брониславович, я никому не скажу, я сам бываю поражённым любовью! Я знаю средство!
– Какое ещё средство, Антон? А чего тебе домой не идётся? Иди уроки учи.
– Любовь - это романтизм.
– закатив глазки к потолку, проговорил Антоша.
– Вы ей, в смысле предмету своей любви, стихи напишите!
– Стихи?
– Стихи. Опишите сегодняшнюю встречу, как всё вам запомнилось!
– Антон захлёбывался охватившим его энтузиазмом и бежал широкими прыжками, едва успевая за мощной поступью классного руководителя.
– И подарите ей! Незаметно так куда-нибудь в сумку в её засуньте. Ну, и цветочек там, на память...
– Антон, ну-ка марш домой!
– Петр Брониславович остановился.
– И сделай-ка, дружок, двадцать приседаний сейчас, а ещё сто дома, чтоб у тебя всё это из головы вылетело единовременно! Ну-ка, раз-два!
Антоша принялся приседать, каждый раз плюхая рюкзаком по полу, потому что в волнении не сообразил выпустить его из рук.
И когда ему пришлось быстро бежать вон из школы под строгим взглядом Петра Брониславовича, Антоша не переставал думать про себя: "Ничего, я помогу вам, Петр Брониславович, я вам такие стихи напишу, что прямо английская королева сразу в вас влюбится!" И рифмы уже складывались в его голове одна к одной, и носились перед глазами прекрасные образы практикантки, ветер, дождь, любовь, мечта...
На этой неделе сдача денег на обед прошла благополучно. Пётр Брониславович, контролировавший этот процесс, передал деньги в столовую и, поскольку его класс теперь в полном составе питался, принося пользу своим организмам, ответственный мужчина смог вздохнуть спокойно. Ведь другие проблемы, более серьёзные, заняли его ум и трепетную душу...
А тем временем в его классе в течение недели у нескольких человек вновь пропали деньги. Невозможно было уже терпеть такое, так что ребята возмущались и негодовали.
– Нужно Брониславовичу пожаловаться!
– кричал кудрявый Мамед Батыров, потрясая зажатой в кулаке кепкой.
– Пусть милицию вызывает!
– пискнула Зоя Редькина.
– Ты что, Редькина, больная?
– серьёзно посмотрел на неё Владик Федюшов.
– Это же такой позор! Нельзя милицию. Нужно самим что-то сделать! Все помнят свои деньги? Какие суммы, какими бумажками? Я, например, свои помню. У меня на одной купюре какие-то цифры карандашом написаны. А на другой угол надорван.