На пятый раз он подорвался:

— Может, хватит?!

— И правда, — щелкнул пальцами Эллиот.

Шон закатил глаза и повалился на пол. С грохотом завалились спать и остальные сотрудники участка, кроме ночных гостей. Ирвин встрепенулся и вопросительно посмотрел на целителя. Тот невозмутимо подошел к валявшемуся на полу Аверу и принялся считать его пульс.

— Он спит?

— Я же не совсем идиот, чтобы убить или покалечить детектива в участке, пусть и лояльном к нам, — хмыкнул Эллиот, поддевая Шона кончиком трости.

Он сделал несколько пассов руками, и Авер, не открывая глаз, поднялся, уселся за свой стол и продолжил спать лицом на недописанном отчете. Ирвин присвистнул, ни капли не смутившись под испепеляющим взглядом Эллиота.

— Что ж, думаю, инцидент исчерпан, — потер ладони Ирвин и направился к Элль. — Можем убираться отсюда.

— И куда вы собираетесь? — лениво поинтересовался Эллиот, протягивая руку, как если бы собирался схватить заклинателя за шиворот.

— Думаю, госпоже Фиуме не повредит немного отоспаться на двуспальной кровати.

— Я не сплю, — пробубнила Элль, не открывая глаз.

Целитель смерил ее долгим взглядом, что-то прикидывая в голове.

— По-тихому привести ее в храм не получится, — вынужденно признал он.

На том и порешили. Эллиот быстро проверил состояние Элоизы и сказал, что угрозы жизни нет. Ирвин оставил ему адрес, чтобы целитель мог проведать девушку на следующий день.

— Я буду обязан известить госпожу Верс. Мы решим вопрос с этим, — Эллиот кивнул в сторону начавшего похрапывать Авера. — Но я прошу вас не затягивать с расследованием. Это очень важно для госпожи Верс и города.

— Несомненно, — кивнул Ирвин и подхватил Элль на руки. — До встречи, господин целитель.

— До встречи, господин детектив, — хмыкнул Эллиот. — При следующей встрече расскажите, как вы умудрились так гениально уничтожить улики и не пострадать.

— Я же заклинатель воды, — лишь ухмыльнулся тот, и все трое покинули участок.

***

Дурман отступал, оставляя после себя нестерпимую усталость. Позвоночник будто расплавился, и Элль стоило огромных усилий не горбиться, не опускать голову — от этого усиливалась все еще мучившая ее тошнота. За окном уже успели пролиться ночные дожди, и теперь их синее полотно постепенно выцветало, а Элль так и сидела на диване в гостиной Ирвина и смотрела на город, гоняя в голове обрывки мыслей, растрепанные, как облака в ветреный день.

Детектив сидел на кухне, уперевшись локтями в столешницу. «Сидел» — это сильно сказано, каждые несколько минут он подрывался с места и то проверял полки с едой, то заваривал чай. Вопросительно поглядывал на Элль, но ничего не говорил. Элль тоже молчала. Пока Ирвин вел ее к дому, она на каждом шагу извинялась за все подряд: за свою нетвердую походку, за то, что пришлось ее спасать. Кажется, она даже настаивала на том, чтобы ее оставили на ночь в участке, и Ирвину пришлось уговаривать ее отправиться к нему домой. И все это под насмешливым взглядом Эллиота.

Образы последнего дня вились в памяти калейдоскопом, и Элль хмурилась, пытаясь сложить их в цельную картину, но стоило ей только приблизиться к какому-то умозаключению, на тело наваливалась слабость. Она потратила слишком много сил. Она пережила слишком много для одного дня.

Ирвин в очередной раз засуетился на своем насесте — высоком стуле, как в баре. Элль повернула голову в его сторону и всмотрелась в его сгорбленную спину.

Какого хрена он вообще вступился за нее? Потащил к себе домой. На что он рассчитывал? Неужели ему действительно так важно выслужиться перед капитаном Ганом и Летицией? Для его карьеры куда лучше было бы просто сдать ее, рассказать, что она подручная госпожи Верс. А там был бы обыск, вскрылось бы сотрудничество полиции и «Саламандр», а Ирвин стал бы героем дня. Может, даже поднялся бы по карьерной лестнице. Как вообще в здравом уме можно было отдать козырь, который сама судьба великодушно подложила тебе в рукав? И не додумается ли кто-нибудь — например, тот рыжий, — воспользоваться отброшенным в сторону преимуществом?

А главное, как он смог проглотить искрившие алхимическими чарами леденцы и выжить? Такое количество завалило бы даже слона.

У нее было столько вопросов вперемежку со словами благодарности, — в конце концов, Ирвин все-таки не бросил ее посреди участка, — но Элль спросила лишь:

— Ты как?

Ее голос осип и звучал совсем грубо и недовольно. Ирвин удивленно обернулся. Запоздало выдал очередную свою улыбочку, мягкую и теплую, будто ничего не произошло.

— Все хорошо, госпожа Фиуме. Спасение прекрасных дам — самая приятная часть моей работы. Хочешь чего-нибудь? Чая, кофе, воды?

— Мило с твоей стороны, — фыркнула Элль. Тело заныло, требуя тут же оказаться в объятиях простыней и одеяла, но в груди тут же вспыхнула тревога. Что, если дурман еще не выветрился, и она снова провалится в лабиринт воспоминаний? Элль не хотелось вновь пройти этот путь.

Ирвин еще раз улыбнулся, а потом выбрался из-за стола, подхватил уже успевший остыть чайник и пару чашек, бумажный пакет с обломками печенья, и отправился в сторону Элль. Девушка напряглась. В ней даже нашлись силы, чтобы придать лицу суровый вид, хотя что-то ей подсказывало, что сейчас она в лучшем случае напоминала бодрящийся и не очень свежий труп. Блюдца звякнули об столик. За ними последовали чашки. Неохотно нашел путь наружу сквозь залежи заварки чай, а Элль все продолжала смотреть на невозмутимое и миролюбивое лицо Ирвина, занимавшегося нехитрой церемонией.