Он натянул маску на лицо и прошел к двери. Пару раз коротко постучал и сказал что-то на том же рычаще-хрипящем гортанном наречии, как будто собирался с силами, чтобы плюнуть. Ирвин с каждой секундой становился все мрачнее. Ощущение было, как будто его по рукам и ногам связали стальными тросами и теперь волокли на заклание. Можно было, конечно, попытаться бросить все и уйти, но это значило бы оставить напарника в опасности. Трибунал, тюрьма, разрыв маминого больного сердца.

Ирвин поморщился, он так и не написал ей после праздников. Обещал пригласить на Карнавал, а теперь даже непонятно, будет ли этот Карнавал когда-нибудь.

Фариса открыла их и, низко опустив голову, повела дальше. Через служебные помещения на кухню с огромной врытой в пол печью и несколькими жаровнями, под которыми бесновалось пламя. Оттуда снова в коридор и наверх по узкой лестнице, на которой даже тонкая Фариса двигалась полубоком. Ирвин прикидывал, что если придется прорываться, их ждут огромные проблемы.

С летсницы они вышли на второй этаж. Здесь стены были замазаны дешевой краской и все занавесили коврами — даже окна. С потолка на цепях свисали лампады из цветного стекла. По коврам были разбросаны подушки и валики, на которых сидели и лежали люди. Они все провожали маленькую процессию безразличными взглядами. Один приподнял пустую чашку, и Фариса понятливо кивнула.

Они остановились только в другом конце зала, где на высоком столе стоял ряд блестящих колб с металлическими трубками и чашами. Фариса принесла им несколько бурдюков с водой, вином и молоком, фрукты, табак и угли и жестом пригласила приступать, а сама ушла к гостям.

— И что прикажешь делать? — шикнул Ирвин.

— Просто организуй нам прослушку вон того угла, а я тут разберусь, — весело, будто ребенок на прогулке, отмахнулся Шон.

Ирвин вздохнул и пошевелил пальцами. Благо, воды в помещении было достаточно. Он незаметно вытянул ее из воздуха, из чайников с чаем, из колб. Собрал под потолком едва заметную цепочку пузырьков с тонкими водяными спайками, которые тянулась прямо в их закуток, раздваивалась и попадала в уши. Шон нарезал фрукты, переливал воду, нагревал в голых ладонях угли с видом знатока, а Ирвин лишь шевелил руками, удерживая систему прослушки на месте. Сил пока хватало, но если эта операция займет целую ночь, то их ждут проблемы.

В ушах зазвучали чужие голоса.

— Рад, что вы нашли время, — послышался мягкий, шелестящий, как песок по бумаге, голос. Он не мог принадлежать молодому человеку. Ирвин запросто представил его обладателя крепким стариком с короткой шеей, большим носом и выдающимся животом.

— Его у меня немного, господин Аслан, — ответил второй мужской голос. Напряженный. Хлесткий. Тот, что много раз отчитывал Ирвина и комментировал его слова.

Детектив вопросительно взглянул на Авера, но тот лишь прижал палец к маске там, где должен был находиться рот.

— Какой я вам господин. Мне не над чем господствовать. Я ваш покорный слуга, сеид Ган. Но я вынужден сказать, что если ситуация в городе станет острой, то мы должны будем прекратить наше сотрудничество. Мы не можем рисковать.

— Я считаю, что вы неверно понимаете ситуацию, господин Аслан, — с нажимом проговорил Ган. Джеймс Ган, капитан полиции, человек, умевший стелиться под Летицию и при этом учитывать интересы города. Человек, которого Ирвин знал с юности. — Сейчас самое лучшее время. Пока власти заняты подавлением беспорядков — которые будут, даже не сомневайтесь — мы сможем вывезти как можно больше людей. И куда более качественных. Не просто пьяниц и бездомных или шлюх, а квалифицированных магов, заклинателей, алхимиков.

— Йа Раад-иль! — возмутился Аслан. — Ваши алхимики как чума. На них не напасешься черной меди. Раад проклял их, но готов взять под крыло заклинателей..

— Значит, будет больше заклинателей, — согласился Джеймс Ган.

Ирвин почувствовал, как у него по спине бегут липкие дорожки холодного пота. Так легко капитан Ган говорил о продаже людей, как будто согласовывал смету на кофе. Ирвин вопросительно посмотрел на Шона, но тот жестом приказал ждать и слушать.

— Хотя на всякий случай, — немного подумав, сказал Аслан, — давайте и алхимиков. Раад найдет им применение.

— Ваш Раад необычайно мудр, — кивнул капитан Ган. — А чтобы вы были уверены в серьезности моих планов продолжать наше сотрудничество, я хочу сделать господину Рааду подарок.

— Раад не господин, Раад — бог, — возмутился Аслан, но тут же заинтересованно добавил. — Какой подарок?

— Бессмертного заклинателя воды, — отозвался капитан.

Ирвин дернулся. В его бок уперлось что-то — без сомнения, нож. Шон стоял вплотную и плотно прижимал лезвие аккуратно ему между ребрами. Ирвин округлял глаза, как мог, но ему так и не удалось вымолвить ни слова. На языке вертелось: «Как? Почему? За что? Какого хрена?», но ни один звук не смог пробиться через плотно стиснутые зубы. Некстати вспомнились утренние слова Элль: «Мы в заднице».

Она даже не представляла, насколько.

— Мы же не будем проверять твое бессмертие прямо здесь? — вежливо поинтересовался Шон и ткнул Ирвина между лопаток, заставляя сделать первый шаг вперед.

Ирвин неохотно переступал по мягким коврам с проплешинами, через которые глядели затертые половицы. Прослушку он отпустил, смысла в ней уже не было. Легко было сложить два и два, чтобы понять, что все остальные гости — это доверенные люди, дуболомы, которые если что придут на выручку Аслану или капитану Гану. У судьбы было забавное чувство юмора: в руках Доминика Ирвин был приманкой для Элоизы, и сам же угодил в подобную ловушку. Верх идиотизма, ничего не скажешь. Наверное, при восстановлении Доминик все-таки повредил ему мозг.