Тук, тук… тук-тук-тук… тук… Это раздражало!

– В эмоциональности, – сообщила я, и стук, нервирующий меня, редко смолк, когда отец Мэйлин сжал руку в кулак. Аж костяшки побелели. В воцарившейся тишине мой голос прозвучал громче, чем я рассчитывала: – Напоминаю, магистры… это всего лишь одна из моих догадок, которую господин Танненбаум предложил проверить прямо сейчас.

– Думаешь, из-за эмоций заклинание криво легло? – спросил Макс, подходя к нам с привидением.

Мэй напряглась, что было заметно по позе, но с места не сдвинулась, продолжая покорно стоять, демонстрируя сеть своих заклинаний. Вернее, трёхмерную конструкцию, которая выглядела как многослойная геометрическая фигура, отдельные части которой не соприкасались.

Ювелирная работа!

И только самая нижняя вязь была переплетена с белёсой дымкой души. Не с образом, который привидение проецировало, а с едва заметной струйкой живой энергии внутри этого самого образа.

– Да, – кивнула я. – Из-за эмоций мага, который ставил «паразита», чтобы усилить призрака, и из-за эмоций самой Мэйлин. Думаю, я не ошибусь, если скажу, что это магическое плетение было сделано вами, господин Эверетт, в первые часы после её гибели. Так?

Ректор кивнул, опустив глаза, будто чувствовал свою вину.

Хотя почему будто? Конечно, чувствовал! Не уберёг дочь, не разглядел беспринципных тварей в её близких друзьях. Но… он ведь не виноват! Вернее, виноват, но точно не в этом.

– Это было тяжёлое время. И огромное эмоциональное потрясение для вас и Мэйлин, – сказала я, пытаясь мягко подвести его к признанию собственной оплошности. – Вы могли не то чтобы ошибиться… просто не рассчитать силу, вложенную в заклинание, или что-то ещё. А если в плетении есть какая-то погрешность…

– Под воздействием сторонних чар в него легко встраивается новый элемент, – закончил за меня ректор и опять поморщился. Но теперь, видимо, из-за допущенного промаха.

Неужели так был уверен в безупречности своего «паразита», что даже не удосужился всё тщательно перепроверить? Или дочь просто не подпускала его к себе, боясь, что он на неё навесит очередную «цепь»?

Я бы боялась.

– Нашла точное место, Эйвери? – спросил декан, подавшись вперёд, будто хотел встать, но так и остался сидеть в кресле, сцепив в замок пальцы.

– Три, вообще-то, – призналась я.

– Как вычислила? – в один голос поинтересовались магистры. А Макс спросил:

– Где?

– Тут, тут и, вероятно, здесь тоже, – указала я на разные части магического узора, благодаря которому первокурсница с бытового факультета после смерти стала призраком класса «А», или, как выражается дракон, «Ашкой».

Это самый высокий класс. С ходу его достигают лишь могущественные маги. Есть, конечно, шанс постепенно накопить силу, но… не в случае моей соседки.

– А вычислила я подозрительные участки плетения по слабому искажению и едва заметным оттискам заклинания безмолвия. Рисунок чар на первый взгляд идеальный – я несколько раз перепроверила, только нити элеора в трёх местах будто чуть истончились, а узелки, наоборот, самую малость разбухли. Невооружённым глазом такие изменения не видны, но у меня с недавних пор обострённое магическое зрение. Конечно, эти метаморфозы могут быть вызваны связью заклинания с духом Мэйлин, но также есть вероятность, что причина их появления кроется в случайном воздействии одних чар на другие. Я думаю, что части заклинания, лишившего Мэй голоса, встроились в схему «паразита», насыщающего её силой, и продолжают активно работать, подпитываясь вашей, господин Эверетт, магией. Именно эту догадку я и хотела проверить в ближайшие дни.

Взглянув на лича, заметила на его губах улыбку: вполне себе довольную. Ректор же продолжал хмуриться, разглядывая заклинание, которое сосало из него силу и самовольничало при этом. Подойдя к нам, он вместе с Максом принялся изучать подозрительные участки собственного плетения.

Если ещё и декан присоединится, можно будет водить хоровод вокруг призрачной «ёлочки», пока она трясёт своими магическими «гирляндами».

– Я ничего тут не вижу! – заявил господин Эверетт разочарованно. – Где оттиски?

– Ну вот же… – начала показывать я.

– Не спорь с ней, Рэн. Просто переплети участки, на которые указывает. А лучше замени «паразита» целиком, если это ещё возможно. У Эйвери тирсова печать и маго-ментальная травма. Как следствие, первый уровень магического зрения. Больше скажу – это комбинация «1-Д», – добавил он многозначительно.

«1-Д»? Это ещё что? Магистр Левиафорт ничего такого не говорил.

– Тирсова печать и маго-ментальная травма, мешающая работать с нитями элеора? – Макс рассматривал меня с тем же пристальным вниманием, с которым только что изучал чары на Мэйлин. – И зрение «1-Д», угу. – Он кивнул собственным мыслям. А потом вскинул голову и со странной улыбкой спросил: – Аля, радость моя… Как ты связана с Серым миром?

Когда мы с Максом покинули ректорат, часы показывали шесть вечера. Парень предложил пойти вместе поужинать, но я отказалась, так как не было аппетита. Да и вымоталась я сильно, перенервничала. Хотелось просто немного отдохнуть, ни о чём больше не думая.

Не вышло!

Дракон заявил, что нам надо срочно поговорить, и отвертеться, ссылаясь на усталость, мне, увы, не удалось.

В комнату, из которой мне больше не надо переезжать, потому что ректор своё решение отменил, я звать дракона не стала, ибо там бардак. Начнёт опять моё нижнее бельё в неположенных местах находить – ну его в бездну!