Еще одна неприятность заключалась в том, что в понедельник мне предстояло улетать ночным рейсом в Нью-Йорк – но сейчас только середина дня воскресенья, вряд ли я опоздаю. И хотя вообще-то мне совсем не хотелось садиться в самолет и лететь учиться в какую-то богом забытую дыру под названием Коннектикут, я понимала, что выбора нет, и не собиралась опаздывать на рейс, на который папа купил мне билет. Ладно, переночую здесь, утром сяду в автобус, днем в понедельник буду дома – времени хватит.

Все будет хорошо.

А если не хорошо, то как минимум нормально.

Но пока я пыталась себя в этом убедить, перед глазами как живые стояли две мои лучшие подруги и смотрели на меня с одинаковым скептическим выражением на лицах. Кейтлин и Дейрдре Мередит, они же Кэти и Диди, они же КэтиДид, с которыми я дружила с тех самых пор, как они переехали из Колорадо в мой родной городишко близ Лос-Анджелеса, этакие ангелы-хранители, посланные охранять меня от ужасов седьмого класса. Совершенно одинаковые чернокожие близняшки с курносыми носами, темными глазами, длинными вьющимися волосами и обостренной способностью вычислять всякую хрень.

«Дарси, я же тебе говорила», – так и звучал у меня в голове голос Диди. Она пыталась скрыть радость от того, что у нее появилась возможность ввернуть любимую реплику, но получалось плоховато.

«А мы ведь тебя предупреждали, – присоединилась к сестре Кэти. – Ты ждала чего-то другого от Роми Андреони?»

«Да она с чего-то решила, что все будет хорошо», – тоном всезнайки добавила Диди.

Диди и Кэти всегда считали это моим колоссальным недостатком, но я если принимала решение, то уже от него не отступалась. Какой смысл ходить и думать: а может, лучше как-то по-другому? Бывают случаи, когда сразу понятно, где черное, а где белое. Но подруги вечно тыкали меня в это носом – иногда даже с помощью строчки из песни. «И передумывать Дарси теперь не будет», – обожала напевать Кэти на мотив Anna Begins – песни в исполнении любимой группы ее мамы.

Кстати, нельзя сказать, что я вообще не меняю своего мнения – насчет комбучи изменила полностью и часто напоминаю об этом девчонкам. И все равно я замечала, что первое впечатление почти никогда меня не обманывало. А вот как начнешь сомневаться – тут и вляпаешься.

«Дарси просто решила, что попадет в кино, – сочувственно произнесла Диди. – Для нее это обычное дело».

«Так и есть! – согласилась Кэти у меня в голове. – Вот только, пожалуй, это больше похоже на фильм ужасов. Нужно было заранее уточнить жанр».

Я огляделась и поняла, что она права: я застряла в каком-то заброшенном месте без телефона. Мы с Диди и Кэти организовали собственный киноклуб, собирались по вечерам каждую пятницу, название придумали творческое: «Вечер пятницы». А поскольку Диди вечно заставляла нас смотреть ужастики, ситуаций, похожих на мою, я видела немало.

Я, впрочем, вытолкнула эту мысль из головы и, чтобы отвлечься, стала озираться по сторонам. В первый раз худо-бедно рассмотрела помещение, которому на ближайшие пятнадцать часов предстояло стать моим домом. В какой-то период истории Джесса автовокзал явно был железнодорожным. Почти во всю стену тянулось табло, сверху было напечатано: «РАСПИСАНИЕ ПАССАЖИРСКИХ ПОЕЗДОВ СЕВЕРНОЙ НЕВАДЫ», ниже были оставлены графы для Эли, Кобра и Мак-Гила и времени отправления поездов.

Бывший железнодорожный, а теперь автобусный вокзал был просторным, высокие потолки, кафельный пол, в центре потолка большая деревянная люстра. Деревянные скамейки, у дальней стены ряд деревянных кабинок, в которых когда-то наверняка висели телефоны-автоматы – ни одного не осталось. «ТЕЛЕФОН» – врала вывеска над кабинками.

В окошках касс было темно, снаружи они были задернуты шторками. В противоположных углах находились два туалета: где какой – поясняли ковбой в широченных штанах и ковбойка с лассо. Имелся питьевой фонтанчик, а за пустыми телефонными кабинками приткнулся торговый автомат с периодически гаснущей вывеской. Я посмотрела на него и вздохнула, понимая, что именно оттуда мне предстоит достать ужин – а может, и завтрак тоже.

Вытащила телефон уточнить время – и уже через секунду пожалела об этом. Есть ведь часы на стене. Посмотрела на индикатор заряда, сердце сжалось: всего два процента.

Процесс зарядки телефона на фестивале стал для меня настоящим кошмаром. Зарядных станций не хватало, к ним выстраивались длиннющие очереди. А сигнал и вайфай то появлялись, то исчезали, мгновенно вытягивая весь заряд, который удалось раздобыть.

Я посмотрела на свирепо алеющую батарейку – она как будто бы осуждала меня. В обычной жизни – не на автовокзалах и не на музыкальных фестивалях в Неваде – телефон у меня всегда был заряжен. Я вечно шпыняла по этому поводу Кэти, потому что ее мобильник постоянно вырубался, как правило в самый неподходящий момент. «Два процента – это жирность молока, а не зарядка телефона!» – фыркала я на нее.

И вот сейчас я отчаянно ругала себя за то, сколько пользовалась телефоном по всяким ерундовым поводам, просто потому, что становилось скучно. Например, поймала сигнал и принялась лениво пролистывать «ДитМуа» на предмет сплетен о знаменитостях (Скарлетт Йоханссон устроила бранч; Уайли Сэндерс из «Ночных ястребов» судится с женой, которая его намного моложе, за дом в Теллуриде и опеку над трехлетними близнецами; говорят, что у Зендеи кризис в отношениях; фотографии с роскошной свадьбы Эми Карри в Кентукки). В автобусе я перечитала две главы «Судна Тесея» в приложении для электронных книг. Это самый мой любимый роман, и, хотя дома есть целых два экземпляра, в твердой и мягкой обложке, я держу в библиотеке электронную копию, чтобы текст всегда был при мне.