«Когда именно? — подумал я и тут же ответил самому себе: — Это случится сейчас».

Я медленно повернулся влево, подняв голову. И увидел его. Мужчину на крыше здания за несколько десятков метров от нас. В руках — снайперская винтовка. Он не двигался, только внимательно целился.

Моё сознание окончательно отказалось воспринимать происходящее, и я смотрел на всё это словно на шахматную партию. В голове вспыхивали образы — развилки событий, каждое из которых могло стать реальностью. Пуля пробивает ей плечо. Пуля уходит в стену позади. Пуля попадает прямо в сердце. Варианты выстраивались передо мной, как развешенные в воздухе картины.

Пока я холодно анализировал возможности, снайпер целился. Курок вот-вот будет спущен. В одном ответвлении она умирает и улица погружается в хаос. В другом — он попадает в охранника и мужчина безжизненно падает на землю. Лучший вариант, при котором все будут спасены, — если его палец соскользнёт. Тогда стрелок не только промажет — от неожиданности прицел задерётся слишком высоко, и он не успеет выстрелить снова: охранники уже прикроют подопечную своими спинами.

«Этот», — подумал я, собрав всю волю в одну точку, игнорируя пульсирующую боль в висках. Я зафиксировал взгляд на нужной линии, одной из мерцающих ветвей возможного будущего. Ощущение было странным, почти физическим — словно я стоял перед невидимой арфой, и её струны вибрировали, отзвуком касаясь моей души. Пальцы сознания, ведомые скорее инстинктом, чем пониманием, потянулись к одной конкретной струне — той, что вела к спасению, где палец снайпера соскальзывает. Я ухватился за неё, не зная как, но чувствуя почти осязаемое сопротивление, а затем — едва уловимый, глубокий гул, прошедший по всему телу, словно от удара по камертону. Напряжение внутри черепа стало невыносимым, мир на миг смазался, но я удерживал фокус, пока не почувствовал, что выбранная реальность... закрепилась. Словно натянутая струна наконец издала чистую ноту. Голова едва не лопнула от этой внутренней музыки и от напряжения.

Мир вернулся к своей привычной скорости, и в то же время раздался отчётливый выстрел. Он резанул по ушам. Прежде чем большинство успело понять, что произошло, охрана молниеносно спрятала девушку за своими спинами, окружив плотным кольцом. Именно реакция профессионалов, а не сам звук, вызвала волну ужаса: люди вокруг, осознав опасность, закричали, началась паника.

Я стоял, задыхаясь, чувствуя, как мир вновь начал расплываться. Руки дрожали, но я не понимал, от холода или перенапряжения. Охрана стремительно уводила девушку в укрытие.

Взгляд ещё только на мгновение задержался на покидающих улицу людях, но затем соскользнул на тротуар. Было мутно, я потерял остатки здравомыслия. Мир буквально ускользал из-под ног, и я больше не понимал, где кончается сон и начинается явь.

Я не заметил, как оказался у газетного киоска на углу улицы. Очередь была короткой, здесь ещё никто не понимал, почему вдруг поднялась паника. И мне вдруг захотелось вернуться к чему-то обыденному, найти точку опоры.

— «Чосон Ильбо», пожалуйста.

Продавец протянул свёрнутый экземпляр.

С газетой под мышкой я пошёл домой. Ноги двигались сами, а мысли упорно возвращались к сцене, дирижёром которой стал я. Снова вспышка, снова звук выстрела. Я зажмурился, прогоняя наваждение, но с каждым шагом оно возвращалось, словно мой мозг пытался осознать произошедшее.

Дома всё было как всегда — тишина, пыль и едва заметное мерцание света от рекламных бордов через грязное окно. Я бросил газету на стол и устало упал в старое потёртое кресло. Руки всё ещё дрожали, и на миг я позволил себе просто сидеть, слушая собственное дыхание.

Наконец я взял газету, развернул её и уткнулся взглядом в заголовки. Но слова быстро теряли смысл. Буквы растягивались, переходили одна в другую. Вместо текста мне стали видеться картины: пуля летит будто в замедленной съёмке, охрана разворачивается, улица пустеет — и тут же другой образ: комната, наполненная зеркалами, в которых не было отражений, только искажённые силуэты. Две реальности смешивались. Я видел её глаза: испуганные — в момент, когда покушение срывалось, а затем и пустые, без единого отблеска — когда снайпер не совершал ошибки.

Кружилась голова. Казалось, что-то пытается вырваться из глубин моего подсознания, не заботясь, что я не способен это стерпеть. Разум был на грани, я дышал тяжело, прерывисто. Газета выпала из рук. Гул в висках усилился, переходя в оглушительный звон.

Резкий спазм скрутил желудок, и я почувствовал, как меня рвёт. Боль в животе, металлический привкус — и я рухнул на пол. Последнее, что видел — как пыльный свет из окна колышется, будто воздух раскалён. Потом темнота.

***

Мин Суён стоял на краю крыши, напряжённо вглядываясь в городские улицы внизу. Холодный ветер бил в лицо, но он этого не замечал. Его внимание было приковано к толпе, которая всё ещё шумела после недавнего инцидента. Покушение. Снова. Как будто это стало частью рутины. Только если до этого удавалось всё предотвратить, то в этот раз они прошлись по самой грани.

Ему не нужно было связываться с коллегами, чтобы знать, что Сон Чаён в безопасности. Он только что проводил её до бронированной машины, которая уже уехала в укрытие, ему же предстояло остаться, как старшему. Бедняжка серьёзно испугалась. Однако сейчас у Суёна не было права на эмоции. Ему нужно быть максимально сконцентрированным, чтобы понять, как всё произошло.

Его рука непроизвольно коснулась гарнитуры.

— Обзор периметра. Ничего подозрительного. У нас пока чисто, — раздался голос одного из его людей.