– Оуэн, постой! – Она помчалась вслед, разговаривая с его спиной. – Я хочу, чтобы мы снова могли общаться. Ты можешь испытывать ко мне неприязнь, но давай хотя бы научимся терпеть друг друга. Через семь месяцев у нас появится новый племянник или племянница. Я хочу, чтобы на семейном сборе в честь рождения ребенка не возникало ощущения, что меня ненавидят.

Оуэн резко обернулся. Мерси замерла: его глаза пылали гневом.

Когда он злится, то очень похож на папу.

– Ты убила Леви. Это из-за тебя он погиб. Не говори со мной о семье.

Мерси не могла пошевелиться. Стало нечем дышать. Она видела перед собой только лицо брата. Чего-чего, а такого она точно не ожидала.

– Что? – наконец прохрипела Мерси.

– Вы, копы, всюду совали свой нос. Если б ты не приехала в город, Леви остался бы жив.

– Леви застрелил Крэйг Рафферти! Ты не можешь обвинять меня. Крэйг был твоим приятелем. Неужели ты никогда не замечал, какой он псих?

Он убил лучшую подругу Перл, – зазвенел пронзительный голос у нее в ушах.

– Вы пристрелили Крэйга, прежде чем тот смог оправдаться, – выплюнул Оуэн. – Мертвый ничего не скажет в свою защиту. Так копы решают все проблемы.

– Ты оправдываешь убийцу брата, – прошептала Мерси.

Оуэн в самом деле так считает?

– Настоящая проблема лежит в устройстве нашего общества, – продолжал Оуэн, буровя ее яростным взглядом. – Люди должны сами решать, что такое закон и порядок… Сами управлять собой, без всякого правительства.

– А кто, по-твоему, издает законы? – огрызнулась она. – Кошки? Инопланетяне?

– Законы издают бюрократы, которые просиживают бархатные кресла в своих особняках. Они понятия не имеют о потребностях обычных людей. Мы должны иметь право голоса.

– У тебя есть право голоса. У всех есть. Оно называется выборы.

– Наше государство пошло наперекосяк. Пора вернуть власть обычному парню. Только он понимает, что такое реальность. – В его голосе кипела страсть. – Те, кто сидит в Вашингтоне… да черт побери – те, кто сидит в Салеме [9] , не понимают здешнюю жизнь. С какой стати они указывают нам, что делать?

Мы что, стоим и спорим о политике? Серьезно?

– И вы, копы, – побочный продукт этой системы.

От злости ее глаза начало застилать красным туманом.

– Прости, что ты сказал?

– Леви и Крэйг не должны были умереть, – прошипел брат. – Ты со своим бойфрендом-копом – всего лишь инструменты. Инструменты в руках негодяев, заправляющих этой страной. Вы нам не нужны. Мы сами позаботимся о себе.

Мерси открыла было рот, чтобы возразить, но захлопнула, видя злобу в его взгляде.

Он не в настроении слушать.

– Оуэн, да что с тобой?

– Я поумнел. Я устал прогибаться и подставлять свою задницу. Смерть Леви стала последней каплей.

– Я тоже скучаю по нему.

– Нет, не скучаешь. Ты даже не знаешь, кем он был.

Ненависть в его голосе разрывала ей сердце.

– Он был моим братом, – прошептала Мерси.

– А ты повела себя не как сестра.

– Я здесь. И я хочу…

– Хватит, Мерси, – Оуэн оборвал ее взмахом руки. – Делай что хочешь, только не лезь ко мне. Пусть ты пробралась в город и приручила Кейли и Роуз, но не смей приближаться к моим детям.

Она не могла вымолвить ни слова.

Брат развернулся и ушел.

Мерси смотрела ему вслед, замечая в его походке и осанке отцовские черты.

Я попыталась.

Она решительно отбросила злобу и горечь, которые брат посеял в ее сердце, и прокрутила в памяти его слова.

Инструменты. Бюрократы. Сами позаботимся о себе.

Ей не нравился ход его мыслей.

Парадная форма Трумэна сидела на нем как чужая, будто он одолжил не свою одежду. Дейли надевал ее всего трижды с тех пор, как стал шефом полиции: один раз во время присяги и еще два – в особых случаях. Сегодня как раз такой случай, только совсем не радостный. Скорбный, но необходимый обряд, участия в котором ему очень хотелось бы избежать.

Сегодня похороны двоих полицейских. Трумэн полдня старался сдержать возникающую при этой мысли тошноту. Она накатывала волнами, вызывая воспоминания о ночи, в которую погибли шерифы.

На их месте мог оказаться я.

Он дважды избежал смерти в ситуациях, когда гибли другие полицейские.

Большинству стражей порядка за всю службу ни разу не приходилось стрелять, а уж тем более два раза оказываться на волоске от смерти. И почему у Трумэна появилось ощущение, что запас его везения исчерпался?.. Судя по благосклонности фортуны, он будет в безопасности до конца дней. Вместо этого шеф полиции нервничал и беспокоился – словно смерть поджидала его за углом, злясь, что уже дважды промахнулась.