– Я всегда знал, что ты ко мне неравнодушна… Хотя сегодня вечером ты намерена мне изменить.

– Все-то ты знаешь.

– Жозетта сказала, что ты идешь в кино. Она встретила в булочной Лионеля, и он как раз только что говорил об этом с Франком.

– Теперь я лучше понимаю, как на Груа работает сарафанное радио.

– Самое надежное из всех, это точно!

Документальный фильм закончился, путешествие гну успешно завершилось, и Оливия проводила Джо до двери. Он долго отказывался, но ей все же удалось с ним расплатиться. Правда, исключительно печеньем. Полным пакетом, размером соответствующим ее симпатии к нему. Мужчина, по своей привычке, густо покраснел и опустил глаза. Ему не удавалось скрыть нервозность. К концу дня без единого глотка алкоголя его лихорадило, он, казалось, вот-вот хлопнется в обморок. Руки, засунутые в карманы, дергались, их пробивала неконтролируемая дрожь. Оливия сделала вид, что ничего не замечает. Ее друг сражался с собой весь вечер, и она знала, что он делал это ради Розы. И ради нее. Не было ли это маленькой победой в его долгой борьбе? Как показать ему, что она им гордится? И что ее чувство благодарности в определенном смысле усилилось?

– Повторим на следующей неделе, если захочешь, – предложил он, несмотря на свое состояние.

Женщина состроила гримаску:

– Я посмотрела программу кинотеатра, и меня ничего не заинтересовало.

– Жаль.

– Ну да, жаль.

Она пожала плечами и быстро подошла к Розиной кроватке. Или, скорее, к кровати целой армии плюшевых игрушек, которые надежно охраняли спящую девочку. Оливия улыбнулась, заметив очки, аккуратно водруженные на морду собачки, шарф, обмотанный вокруг шеи обезьянки, и носки, без единой складки натянутые на лапки панды. Здесь явно побывал клоун Джо. Она просыпалась? Или он приготовил ей сюрприз на завтрашнее утро?

Когда Роза спала в такой позе – подняв руки вверх и повернув ладошки к потолку, – Оливии хотелось взять ее на руки и крепко прижать к себе. Девочка выглядела такой расслабленной, такой доверчивой, такой хрупкой. Женщину прошила дрожь. Так бывало каждый вечер, когда она укладывала дочку, перед тем как лечь самой. Волна любви вздыбливала волоски на руках, вызывала слезы и смех одновременно. Никто другой не поднимал в ее душе такую волну. Никто и никогда. Ни один мужчина.

Она поправила очки на собачке, для порядка надела на мишку шляпку, а потом выбрала для девочки одежду на завтра. Джинсы, удобные для прогулки на велосипеде – на этот раз без страховочных колес. Подготовка дочкиной одежды была для Оливии своеобразным способом защиты. Помощью в сохранении привычного ритма жизни. Безмолвное обещание, которое она давала Розе каждый вечер: не допустить, чтобы их маленькому счастью что-то угрожало.

– Ты слышишь меня? Оставайся со мной! – повторял Алексис девочке, которую только что положили ему на руки.

Через несколько минут после теракта во временный госпиталь ворвался подросток и передал проходившемуся мимо врачу скорой помощи залитое кровью тельце. Его движения были резкими и порывистыми – так избавляются от готовой взорваться бомбы. После этого парень скорчился у стенки и зажал уши ладонями, чтобы не слышать вопли раненых и раздающиеся снаружи взрывы.

– Оставайся со мной, слышишь?

Напуганные глаза девочки, черные и яркие, поймали взгляд Алексиса. Они говорили, что она доверилась врачу. Они были колодцем, на дно которого он только что провалился. Увидев зияющую рану, которая пересекала шею, Алексис сильно сдавил ее пальцами, чтобы пережать артерию и остановить кровотечение. Нужно торопиться! Поставить венозный катетер, найти свободную койку в хирургии и позвать коллег, чтобы ее срочно прооперировали.

– Быстро! Отойдите, дайте пройти!

Алексис за рекордно короткое время научился в ситуации наплыва раненых оценивать серьезность ранения и шансы жертвы на выживание. Отделять тех, кем нужно заняться в первую очередь, от тех, кого не спасти, и от менее тяжелых, которые могут подождать. Но в данный момент его затопили эмоции, и он не был способен на сортировку. Этот едва четырехлетний ребенок не должен умереть у него на руках. Зашить в ране артерию, не самая сложная задача, вероятно.

– Быстро, быстро! Отойдите в сторону, пропустите!

Из раны, хоть и зажатой пальцами, продолжала течь кровь, и девочка бледнела на глазах. Ее спокойствие сбивало с толку. Даже пугало. Она периодически теряла сознание, а когда приходила в себя, смотрела на него не отрываясь. Временами, когда ее взгляд уходил в сторону и закатывался к потолку, он думал, что теряет ее. Но она возвращалась. Всегда.

– Оставайся со мной, слышишь?

Вполне возможно, она не понимала по-французски ни слова. Но ему было необходимо говорить с ней по дороге в оперблок. Чтобы она не засыпала. Чтобы знала, что не одна, что он не ослабит давление пальцев. Что он ее не бросит…

– Все в порядке, Алекс?

Алексис мигнул, и оживленные коридоры госпиталя как по мановению волшебной палочки превратились в спокойную и уютную спальню. Почему Валентина лежит на его постели? И почему он так сильно сжимает ее руку? Он отпустил ее, и сцепленные челюсти тоже понемногу расслабились.

– Ой, больно! – взвизгнула она и показала следы, оставленные его пальцами на запястье.

– Прости… Но что ты здесь делаешь?

– Я услышала, как ты кричишь посреди ночи, и проснулась… Ты попросил меня остаться.