Сверху лежала простая подвеска, точная копия моего кулона.

— Вот, — родительница вытащила это украшение, оно заворожено качнулось в ее руках. — Именно так я и следила за тобой, Ягодка! Мой камень раскаляется, если твой предупреждает об опасности!

— И это…

— Да. Таково свойство живых камней. Так что у твоего браслета есть пара.

— Интересно!

— Что конкретно? То, что твой возлюбленный не рассказал тебе о свойствах живых камней или то, что он не явился тебе на помощь?

Я задумчиво замолчала, гадая, что для меня окажется более важным. Две части моей души спорили между собой. Ведьминская составляющая возмущалась первому обстоятельству и требовала наказать наглого мага. Женское начало расстраивалось, что желанный мужчина проигнорировал опасную ситуацию, в которую я попала.

Я пребывала в полной растерянности, не часто мне доводилось сомневаться, волноваться и…ревновать.

— Ты влюбилась, — подвела итог матушка, с сочувствием гладя на меня.

— Влю-би-лась, — произнесла это слово по слогам, точно пробуя его на вкус.

Мне показалось, что я даже ощутила его — вначале сладкий, словно фруктовый сироп, потом терпкий и пьянящий, как крепкое вино, а в конце чувствовалась полынная горечь.

— Влюбилась, — вздохнула.

— Это Рон? — прозорливо осведомилась родительница.

— Он самый, — я нахмурилась, стараясь прислушаться к доводам разума и отодвинуть прочь сердечные терзания.

Матушка яростно блеснула глазами, заставив меня с опасением спросить:

— Я чего-то не знаю? Может, Рон женат? — в моей душе закружился целый ураган не слишком приятных чувств, а сердце вздрогнуло.

Маменька отошла к высокому зашторенному окну, скрывая выражение своего лица, и явно глубоко задумалась.

— Мамуль? — позвала я ее так, как бывало уже когда-то.

Она не повернулась, только протяжно вздохнула и крепко ухватилась за подоконник.

— Мамуль, — повторила уверенно, — мне не четыре года, и я приму все, что ты мне скажешь с показательным спокойствием и сумею забыть обо всем, если это будет нужно!

Родительница повернулась ко мне, и я опять разрешающе кивнула:

— Говори!

Она тихо промолвила:

— Рон…он…это Дарэф…тот самый…

В первое мгновение мне показалось, что я ослышалась, после мир вокруг вдруг потерял свои краски, следом мне почудилось, что я теряю твердую основу под ногами, потом истерично расхохоталась, в конце же пришло такое равнодушие, что резко оборвала смех и воззрилась в одну точку.

— Дочь, — матушка обняла меня, и я безучастно спросила:

— Тебе известны подробности?

— К сожалению, мне ведомо только то, что Ар и Рон братья…

— Это и мне известно, — я пребывала в непонятном состоянии, будто смотрела на все происходящее со стороны.

— Если бы я раньше узнала обо всем, дочка, — заламывая руки, воскликнула маменька, — то ни за что не допустила бы вашего сближения!

— Ты ни в чем не виновата! Я сама позволила ему так много! — как-то очень отрешенно объявила я, а потом вскинула голову. — Он сейчас здесь? Спроси, пожалуйста, у Ар'рцелиуса!

Родительница отвернулась, мысленно взывая к своему супругу.

Пока мы с ней шли по коридору, обе молчали, лишь у высокой инкрустированной самоцветами двери, маменька промолвила:

— Ягодка, помни, что ты моя дочь, и я всегда и во всем готова поддержать тебя!

С благодарностью сжала ее руку, ибо в данный момент мне совсем не хотелось разговаривать.

Мы вошли в небольшой зал, внутри принципиальных отличий не было, он напоминал прочие помещения твердыни тьмы. Темно-фиолетовые тона выглядели пышно, богато, но мрачно, особенно в сочетании с серым цветом мебели.

Здесь нас дожидались Ар'рцелиус и Рон. Без лишних слов, я быстрыми шагами подошла к последнему и, от всей души размахнувшись, ударила его по левой щеке.

— Заслужил, — процедил он, прикладывая ладонь к левой половине лица.

Очередной замах и моя рука горит от удара по его правой щеке.

— Принимаю, — шепчет Эферон, вскидывая на меня глаза, в темной глубине которых тлеют искры пламени.

Я поворачиваюсь к владыке Подземья и шепотом прошу его:

— Можно отправить меня домой прямо сейчас?