– Шёлк Мрачного Паука. Эти демонические существа плетут свою паутину в ущельях Бессветной Тьмы. Ни один смертный не может коснуться такой нити голыми руками – она разрывает душу. Но если паука убить ритуалом Семи Печатей, и проварить его шелк в настое крови духа-гадюки – получается ткань, способная удержать живую магию в течение трёхсот лет.

Он бросил взгляд на Андрея. Тот замер, как статуя, не дыша, и даже кисть в его руке застыла над бумагой.

– Ты думаешь, это редкость? – Йонг Мин усмехнулся. – Это всего лишь середина пути.

Старейшина шагнул дальше и поднял нечто завернутое в красное покрывало. Когда он снял его, Андрей увидел свёрток, заключённый в стеклянную коробку. Внутри лежал тонкий прямоугольник… Кожи. Она переливалась, как живая, меняя цвет от тёмно-серого до бледно-золотого.

– Кожа девятихвостого пса-стража. Эти звери родом из Врат Рассвета. Слуги самих Духов Заката. Их кожа – крепче камня, но гибка как шёлк. На ней можно чертить печати, которые переживут смерть самого владельца.

Йонг Мин обернулся, смотря в глаза Андрею. Его голос стал ниже, насыщеннее:

– На такой коже пишут только трижды. Больше – нельзя. Она… “Устаёт”… А “устав”, начинает пить жизнь писавшего.

Парень слегка кивнул. Он чувствовал холод, пробегающий вдоль позвоночника.

– Есть и другие основы. – Продолжал говорить старик, возвращаясь на место. – Серебряная чешуя ледяного василиска, перепонки из крыльев лотосного демона, пергамент, сваренный из слёз мифической птицы Байхэ. Все они требуют платы. Не серебра, нет. Платы судьбой, разумом, даже воспоминаниями.

Андрей внимательно взглянул на свою кисть. Его пальцы уже знали вес символов. Но теперь он начал понимать и вес материи. Йонг Мин поднял свою чашу и медленно отпил настой, как будто каждое слово, что он говорил, тоже было магией.

– Ты когда-нибудь будешь писать настоящую Печать. И тогда – не перепутай. Не клади знак “Закрытие” на кожу духа воды, не вырезай “Печать души” на чешуе змеи, что ведает забвением. Иначе потеряешь не только печать, но и часть себя.

Он указал на лежащий рядом чистый свиток.

– А теперь пиши. Не просто чернилами. Пиши, как будто душу свою оставляешь между штрихов. Так учатся настоящие мастера Печати.

Андрей кивнул и погрузился в работу. Он уже знал – когда придёт время, он сможет соткать свою собственную Печать. Пусть и на обрывке мира, сотканном из вражды, боли и древних артефактов. И, быть может, она станет тем, что однажды удержит его настоящее имя.

Старейшина Йонг Мин уже не скрывал своего замысла. За последние недели он не только усиленно подкармливал ядро Андрея усиливающими пилюлями, но и начал всё чаще намекать на предстоящее состязание молодых мастеров, что должно было вскоре пройти в пределах Обители Нефритового Оракула – старейшего зала боевого созерцания этой секты. Именно туда отбирались самые перспективные ученики, послушники и “гости” школ, способные проявить себя. Теперь каждое утро начиналось для Андрея с сурового испытания – формирование плетений.

Сначала шло плетение первого уровня. Один меч – одно намерение. Сначала всё было просто. Он, как и прежде, поднимал руки, фокусировался на потоке Ци, что двигался по очищенным меридианам, и “вытягивал” из него линию силы – начало меча. Это было уже знакомо, почти инстинктивно. Но затем старик начинал усложнять задачи.

– Ты думаешь, что одного плетения достаточно, чтобы выжить в бою? – Ворчал Йонг Мин, наблюдая за ним со ступеней внутреннего дворика. – Да даже рядовой ученик средней школы способен держать два! А у нас, в Обители, мастера владеют, как минимум, пятью подобными плетениями. А то и больше. Одновременно. Так что давай снова.

Теперь пришла пора для второго плетения. Этакое раздвоение намерения. Андрей сосредоточился. Внутри него уже плескалась энергия нового ядра – свежая, горячая, будто сплав металла, залитый в форму. Он разбил её на две части, как бы формируя сразу два потока Ци. Потом он одновременно вызвал две проекции магических мечей.

Первый меч вышел ровным – стандартное прямое плетение, без усилений. Второй – слегка дрожал. Он немного “полз”, словно плетение не хотело стабилизироваться. В первый раз парень едва удержал баланс. Лоб вспотел, плечи дрожали.

– Плохо! – Тут же отрезал Йонг Мин. – Это не просто копии. Это духи твоей воли. Каждый меч – это отдельный мечник. Если внутри тебя нет спокойствия и ясности, меч дрожит, как лист во время осеннего шторма.

Андрей скрипнул зубами, закусил щёку изнутри. И снова – вдох, выдох, разведение потоков. Первое плетение вырастает уверенно, второе идёт чуть медленнее, но уже стабильнее.

На третий день пришла пора поработать над тремя плетениями. Теперь задача стала по свой трудности почти нечеловеческой. Ведь каждое новое плетение не просто требовало больше энергии, но и отдельного вектора контроля. Это было так, будто сейчас ему приходилось одновременно писать тремя кистями в трёх разных почерках, не глядя ни на одну из них. И именно здесь начали проявляться истинные плоды его тренировок по ночам – те знания, что он крал у Архидемона, и дисциплина, которой научился, прячась годами. Он уже умел дробить сознание. И теперь это спасало. Он ощущал три проекции одновременно: