Джунипер подошла к дереву и дотронулась до коры. Затем кончиками пальцев коснулась ягод и, подняв подбородок к небу, поднесла два пальца к губам. Взмахнула правой рукой и подула через плечо.

Белокурая Сестра Последнего Милосердия посмотрела на меня и вопросительно приподняла брови.

– Рябины священны, – объяснила я. – Наша сестра попросила деревья защитить эту реку.

Белокурая, глядя на Джунипер, тихо рассмеялась.

– Значит, она – Морская Ведьма. Как же она оказалась с тобой, торговкой смертью?

Я пожала плечами, а затем опустилась на колени и начала наполнять кожаный мешочек из благословленной реки, но тут же отпрянула, увидев в воде красную полосу, прорезающую поток.

Я посмотрела налево. Кровь в реку сочилась из туники темноволосой Сестры. Та, виновато нахмурившись, вытащила из воды свою одежду. Я взглянула на мокрую тунику, потом снова на женщину.

– Он хотел кровавой смерти, – объяснила темноволосая.

Я кивнула. Стоявшая рядом со мной Руна тоже кивнула. Потом Джунипер. Потом кивнула и Ови.

Белокурая встала и вытерла руки о юбку.

– Не удивлюсь, если странник, увидев нас у реки, примет за банши. Считается, что они бродят по ручьям Элша, стирая окровавленную одежду мертвых.

Тригв рассмеялся.

– Я читал о банши в книгах по эльфийскому фольклору. Они ходят по округе, выкрикивая имена людей, которые скоро умрут.

Блондинка улыбнулась, щеки ее в лучах солнца порозовели.

– Может, мне стоит начать визжать всякий раз, когда кто-нибудь проходит мимо. Меня тогда назовут Ведьмой Тумана и станут моим именем пугать маленьких детей.

Тригв снова рассмеялся, и я присоединилась к нему. Эти Сестры Последнего Милосердия мне нравились.

Руна, всегда с подозрением относившаяся к веселым людям, скрестила руки на груди и нахмурилась.

– Я бы предпочла, чтобы меня приняли за эльфийского демона, чем за Дарующую Милосердие. Эльфийские демоны, по крайней мере, вселяют в сердца людей страх.

– Мы тоже, – заявила Джунипер, встретив гордый взгляд серых глаз Руны.

– Мою спутницу – Морскую Ведьму – зовут Джунипер, – сообщила я, прежде чем между ними завязалась драка. – Девушку с угрюмым видом – Руна. Рассказчик – Тригв, а молчаливая девушка слева от меня – Ови. Меня же зовут Фрей.

Блондинка протянула руку. Я крепко ее пожала.

– Я – Саша, – сказала она и кивнула на темноволосую женщину. – А это – Гунхильд.

Гунхильд оглядела нас, задержав взгляд на мне.

– Приятно свидеться с другими Сестрами Последнего Милосердия. Мы давненько не встречали на дороге своих.

По этому случаю я достала фляжку с вайтом и пустила ее по кругу. Гунхильд сделала большой глоток огненной жидкости и улыбнулась.

– Вы – самые молодые Дарующие Милосердие, которых мы видели за последнее время. Среди наших Сестер теперь – лишь старухи.

Я приложилась губами к кожаной фляжке и сделала глоток.

– Мы это тоже заметили. Так куда, по-вашему, деваются молоденькие девочки?

– Мы слышали, что они бегут к Королеве-Затворнице, что правит Болотами Красных Ив. – Саша взяла фляжку и с удовольствием отхлебнула.

Королева-Затворница.

Я почувствовала, как Сестры вокруг меня напряглись, а воздух будто пронзило молнией.

Джунипер сунула руку в карман и принялась перебирать там раковины.

Мои глаза встретились с глазами Саши.

– Надеюсь, ты ошибаешься.

Она пожала плечами и сделала еще глоток вайта.

– А вот и последний из нас.

Я проследила за взглядом Саши. К нам легко, точно олень, бежал длинноногий мальчонка. В одной руке у него был лук, на плече – волчья шкура, и ремнем он был подпоясан точно так же, как и Тригв.

– Мой сын, Аарн, – с гордостью сообщила Саша. – Ему двенадцать, но он стреляет из лука лучше любого взрослого мужчины.

– С вами путешествует ваш сын? – произнесла свои первые слова после встречи с Сестрами Последнего Милосердия Ови, почему-то держа руку на рукояти кинжала.

– А почему бы и нет? – Саша спокойно взглянула на Ови, но в глазах ее был блеск. – Времена меняются. Я вижу, что все вы носите топоры на поясе, и не стану спрашивать, где вы их раздобыли. – Она сделала паузу. – Раньше Сестры Последнего Милосердия непременно посылали своих сыновей в ученичество сразу же после пятой зимы, но я оставила своего при себе и готова к голому поединку с любым, кому это не по нраву.

Я подняла руки ладонями вверх, призывая к миролюбию.

– Не вижу причин, почему бы тебе не оставить сына при себе. Но что он будет делать, когда вырастет?