Кони ходят по кругу, топчутся недовольно, укрощенные пацанами. После замеса женщины столы будут накрывать, застолье – обязательно. Будут угощать всех, кто на помощь пришел.

Для молодежи замес был большим праздником, на котором все вместе делают одно дело, себя показывают, на других смотрят. А сколько молодых семей сложилось в станице, познакомившись на замесе! Потом и их дома строили всем миром.

Летом замесы были то в одном, то в другом дворе – саманный кирпич должен хорошо просохнуть, для этого нужна жаркая погода. Каждый раз подростки с удовольствием присоединялись, и были уже те, кто филигранно управлялся с лошадью. Конь-то – он живой, может встать в яме, заупрямиться, отказаться работать, – непростое это для коня дело, неохота ему, увязая в глине, перетаптываться, перемешивать маслянистую густую массу, пахнущую потом и соломой.

Опытные наездники коня уговорят, дело сделают и гордые ходят, похвалу от хозяев получают. Игорь тоже выучился с лошадьми договариваться, частенько вместе со своим другом Пашкой на скотном дворе и в конюшне время проводил, всех совхозных лошадей знал, поэтому в сезон замесов они оба были нарасхват в станице.

Сегодня день выдался особенно жарким. Семь утра. Солнце, не стесняясь, транслирует дневную жару, вот так вот сразу, без прогнозов, без заигрывания, сплошным потоком. Еще чуть – и будет негде скрыться, даже тень великанов-ясеней, стоящих вдоль центральной улицы станицы, не спасет. Виноградные лозы, заботливым тентом накрывающие все дворы, не обещают прохлады, усиленно наливая стремительно спеющие грозди, ловя подоспевшее солнце.

Сегодня горячо будет всем – и людям, и лошадям. Огромная бочка воды уже привезена, стоит, напитывается солнечными лучами, прогревая свое водяное прохладное нутро. Жирная охристая глина, тем же заботливым трактором перемещенная заранее с родных берегов Азовского моря во двор Хиляевых, за пару дней успела заветриться и начала подсыхать, прощаясь с остатками влаги, превращаясь в растрескавшуюся каменную твердь, стремительно обесцвечиваясь, словно выгорая на солнце, отдавая ему лучшие краски.

Брат с друзьями договорились встретиться около Дома культуры и потом вместе пойти на конюшню, забрать лошадей. Некоторые из хлопцев не виделись большую часть лета: кто-то уезжал на подработку, кто-то помогал родителям в совхозе, некоторые ездили в трудовой лагерь. Встретившись сегодня, они с увлечением рассказывали, как провели это лето, делились своими новостями.

Василиса стояла в сторонке от брата с его компанией, то и дело поглядывая на дорогу в ожидании Наташи, которая должна была к ним подойти, да отчего-то задерживалась.

Все утро вместо домашних дел Васька прокопалась в шкафу, решая, что же ей надеть так, чтобы было прилично и удобно, по-рабочему, ведь она к вечеру вся в глине будет, но чтоб при этом не выглядеть пугалом – вокруг будет полно парней. Выбор пал на старую отцовскую футболку белого цвета, которая чуть прикрывала ей бедра, и школьные тренировочные штаны.

В брюках и блузке идти было нельзя: отец выступал категорически против женщин в брюках или, не дай бог, в джинсах. Поэтому у нее и брюк-то не было, хотя в шортах или джинсах было бы очень удобно работать. А ведь у некоторых девчонок были джинсы – так здорово сидели на них, подчеркивая фигуру!

В платье или юбке идти тоже нельзя: наклонишься, пока будешь глину раскладывать, и все твое исподнее наружу, неприлично это, осуждающе звучал в голове голос матери. Поэтому она надела треники, подкатав их до колен и избавившись таким образом от ненавистных штрипок-петель, надеваемых на стопу, чтобы тренировочные штаны держались и не подскакивали – ткань у них была тонкая, моментально вытягивалась на коленях, а про цвет Василиса старалась вообще не думать – непонятный линялый синий ее раздражал. Ну как можно было использовать такой краситель?!

Видимо, чувство прекрасного в ней было врожденным, перешло от матери, которая, несмотря на то, что в магазинах почти ничего из стильных вещей купить было нельзя, удивительным образом как-то умудрялась выглядеть по последней моде из журналов «Бурда» и «Верена». Эти красочные глянцевые журналы привозили в станицу из Ростова или Москвы, передавали из рук в руки, снимали копии выкроек, перерисовывали модели и шили у портних.

Мама не просто заказывала платья из этих журналов для себя, а затем и для повзрослевшей дочери, она еще и вносила свои коррективы в модели, объясняя собственные идеи швее. Потом многие модницы станицы охали, ахали и просили сшить им так же, как у Гали Бондаренко.

В результате Васькиных раздумий возле шкафа и выбора между красивым и уместно-удобным из зеркала коридорного трельяжа на нее смотрела худощавая девчонка с высоко уложенной в корзинку смоляной косой, открытым высоким лбом, обрамленным выбившимися завитками кудрей, и темно-синими глазами цвета южной ночи. Далее взгляд Василисы опускался ниже, и там ей всё не нравилось, но ничего не поделаешь, придется идти так.

Вздохнув, она вытащила из ящика под трюмо мамин бязевый белый с мелкими звездочками синих васильков платок, накинула его на голову, перехватив под уложенной косой и сдвинув повыше со лба, осталась довольна собой, насколько это возможно, и бегом спустилась со второго этажа – догонять уже вышедшего со двора брата.