— И что вы себе можете ответить?

— Наверное, куда-то отъезжал… — Он потер мочку уха. — Да, вспомнил, отъезжал. Точно. Надо было кое-какие вопросы утрясти в городской администрации.

— Утрясли?

— Конечно. Так, пустяки всякие. Текучка.

— И с кем вы их утрясали?

— А что? — насторожился Астахов.

— Да мы просто проверим — приезжали вы в администрацию в это время или нет… Так с кем же?

— С отделом торговли. — Уверенности в его голосе совсем не осталось.

— Со всем вместе?

— Что «со всем вместе»?

— Утрясали со всем отделом сразу?

— Нет, с разными сотрудниками.

— Фамилии, пожалуйста, сотрудников!

— Это так важно?

— Очень.

Он заерзал в кресле.

— А что, вообще, случилось-то?

— Что-то, вообще, случилось, и нам нужно знать где вы были в это время.

— Ребят, я чего-то не понимаю… Вы меня в чем-то подозреваете?

— А есть в чем?

— Нет. Честное слово, нет. — Астахов приложил руку к груди.

— А чего же тогда темните?

— Да я не темню. Может, и правда я в тот день и не был в администрации?! Целыми днями мотаешься туда-сюда. Разве все упомнишь?..

Он сидел уже в напряженной позе и переводил вопросительный взгляд с Дворецкого на Петренко.

— И все же?

— Это очень важно?

— По пустяку мы бы к вам не приехали.

— Оно, конечно, верно… — И неожиданно спросил: — Это останется между нами?

— Смотря что!

— Клянусь вам, ничего противозаконного я не совершал. И это мое личное дело. Личное, понимаете?

— Пока нет.

Он надолго замолчал.

— Я был у своей первой жены. — Фраза далась Астахову с трудом.

— И это нужно держать в тайне? — удивился Петренко.

— Да. То есть нет, конечно. — И его прорвало: — У меня сейчас второй брак. Она на восемнадцать лет меня моложе. Мне сорок три. Как-то все по-дурацки выходит. В общем, после того, как у нас родился ребенок, она поставила условие, чтобы с первой семьей я не поддерживал никаких отношений. И я-то, дурак, на это согласился. А потом понял, что не могу без тех детей. У меня их двое. Старшему одиннадцать. Младшей восемь. Идиотское положение…

— И вы вчера к ним ездили?

— Ну да. Я стараюсь приезжать, когда жены нет дома. Первой, я имею в виду. Покупаю всяких подарков. — Он махнул рукой. — Все идет наперекосяк… Поймите меня правильно, моя вторая жена раньше работала в этом магазине, у нее здесь полно подружек, и я бы не хотел, чтобы каким-то образом до нее дошли разговоры, что я посещаю свою первую семью. — И затравленным взглядом посмотрел на Дворецкого. — Как мужчина мужчину вы меня понимаете?

Директор школы в расстегнутом длинном плаще напоминал двухстворчатый платяной шкаф с приоткрытыми дверцами. Ему было лет под шестьдесят, и когда он столкнулся с Дворецким и Петренко в дверях своего кабинета, то загородил весь проем. Не дожидаясь вопросов, директор пробасил:

— Меня нет. Это мираж. Все вопросы к завучу… Если вы по поводу канализации, то к завхозу.

Дворецкий показал удостоверение и представился.

— Ну елки-палки! Ребята, без ножа режете. У меня в гороно совещание. Обсуждать будем серьезные проблемы. Я докладчик… Мои засранцы опять куда-то вляпались?

— Нам надо уточнить всего один маленький моментик. Вы давно в этой школе работаете?

— С момента открытия. В следующем году нашей школе тридцать лет. А что такое-то?

Дворецкий протянул фотографию.

— Не помните, была ли эта женщина вашей ученицей? — И пояснил: — Она закончила школу в восемьдесят восьмом году. Десятый «Б».

Директор, не забирая фотографии, в упор посмотрел на Дворецкого.

— Ну вы даете! У меня каждый год по сто человек выпускаются! А это двенадцать лет назад было. Всех разве упомнишь?!

— Посмотрите все-таки. Мало ли…

Директор достал массивные очки из внутреннего кармана пиджака.

— Давайте посмотрим… Тэк-тэк… Что-то такое смутное припоминается… А она, случайно, не спортсменкой была?

— Все может быть.

— Вроде лицо знакомое… А что, вообще, от меня надо-то?

— Нужно, чтобы вы сказали, училась она у вас или нет. Если да, то как ее фамилия.

— Знаете что, у меня есть учительница начальных классов — Завадская Валентина Анатольевна. Если не ошибаюсь, она примерно в те же года заканчивала нашу школу. И потом после педучилища я ее взял к себе. Поговорите с ней. Она должна помнить. — Он вернул фотографию Дворецкому и посмотрел на часы. — Через десять минут перерыв. Занятия у нее в одиннадцатом кабинете. Это первый этаж…