— Стоит воспринимать эти слова как признание в любви? — с довольным видом, спросил феец, и, уложив меня на спину, коротко поцеловал в губы.

— Не думаю, что я настолько легкомысленна, чтобы влюбиться так быстро, дорогой муж.

— Значит, по-твоему, я легкомысленный? — спросил он, поглаживая мою щёку рукой.

Прошло всего мгновение, пока до меня дошел смысл сказанных им слов. «Любит? Он намекнул, что испытывает ко мне чувства или мне показалось?» — пронеслась в голове мысль, вызывая резкий всплеск эмоций, состоящий из страха, радости и печали одновременно. Я уже хотела задать уточняющий вопрос, убедиться, что мне лишь показалось, что не так поняла его слова. Но неожиданно в дверь громко стукнули три раза. Это был Йен, никто другой не позволил бы себе беспокоить Эрбоса настолько бесцеремонно и в такую рань. Они были хорошими друзьями, через некоторое время я уже окончательно в этом убедилась. А потому, помощнику Инквизитора было позволено гораздо больше остальных.

— Авалард прибыл, Эрбос, — сказал помощник, и его шаги сразу стали отдаляться от двери нашей спальни.

Так и не получив ответа на свой незаданный вопрос, я лишь наблюдала, как абсолютно нагой, мой муж прошел к большому шкафу и стал одеваться. В нем никогда не было и капли стеснения из-за наготы, меня он тоже всячески приучал не стесняться своего тела, осыпая комплиментами. Но все же, я пока не обладала такой смелостью и уверенностью в себе, чтобы не чувствовать стеснение, будучи обнаженной перед ним.

— Я ненадолго отлучусь. Стоило вспомнить о делах, как они явились ко мне в эту же минуту. Буду к завтраку, не скучай, — улыбнулся мне феец.

Сейчас я знала этого мужчину совсем настоящим, улыбчивым и настолько естественным, что в который раз в груди что-то сжалось от его вида и небрежно брошенных, но заботливых слов.

— Ты следуешь за мной везде словно тень, Эрбос. Скорее я немного выделю времени для себя в одиночестве. Наконец-то… — намеренно ответила колкостью, чтобы муж не был таким идеальным в моих глазах и ответил чем-то неприятным. Развеял мои иллюзии по поводу него.

Но на это он лишь подошёл и с усмешкой на губах, поцеловал меня в губы на прощание. Затем отправился по своим делам.

Было ещё рано, я и не помнила, когда вообще сама просыпалась вместе с восходом солнца. Похоже, привычки мужа, иногда становились уже и моими. Не вызывая помощниц, сама решила собраться: надела лёгкое, летнее платье нежного розового оттенка, расчесалась, подобрав волосы лишь у лица и закрепила вьющиеся пряди красивой заколкой на затылке, формируя несложную, но красивую прическу. До завтрака было ещё много времени, и я решила спуститься в то место, где хотела побывать уже давно, но все никак не удавалось. Проделав путь по совершенно пустынному особняку, я добралась до той комнаты, которая содержала в себе наивысшее сокровище. Отворив высокие, двустворчатые светлые двери, в большой комнате, оформленной в бело-золотых тонах, за исключением тяжёлых портьер на окнах, цвета пыльной розы, я быстро нашла взглядом черный рояль игриво блеснувший полированным чёрным боком. Впервые же, когда его увидела, мне не терпелось за него сесть. Теперь же, наконец, у меня появилась такая возможность.

Я прошла к большому, холёному инструменту в центре пустой комнаты и села на мягкий пуфик у него, подняла клап, обнажая ряд ровных, глянцевых клавиш и поняла насколько скучала по игре на фортепиано. Руки чесались опробовать этого гиганта, казалось, что мое сердце может остановиться, если он окажется, не настроен. Когда же начала игру, то улыбнулась сама себе, музыка залила помещение чистыми переливами звуков, руки сами вспомнили давно и хорошо изученную мелодию.

Я прикрыла глаза от удовольствия, наслаждаясь настолько дорогими моему сердцу отголосками памяти. Когда-то давно, именно отец настоял на моем обучении игре на фортепиано и позже, мы часто, в четыре руки играли даже самые сложные композиции. Когда же отец умер, мачеха первым делом продала инструмент, причинив мне тем самым, огромную боль.

Мелодия соответствовала моему нынешнему настроению: спокойные монотонные звуки окутывали пространство грустью, переходя к настойчивым нотам борьбы, страха и скрытой за всеми ними надежде… Я всегда считала, что музыка — это и есть чувства, переродившиеся в звуки. Она лилась, плыла и отражалась от стен не менее красивым слабым эхом. Я словно погрузилась в транс, исполняя её, и слегка покачиваясь в такт. Потеряла счёт времени, растворилась в пространстве. Пока справа от меня, где располагалась дверь, не послышался мужской голос, от которого по спине мгновенно побежал мороз ужаса, а музыка не прекратилась, завершая свою жизнь фальшивым шлейфом.

— Ну, здравствуй, ведьма… — с ухмылкой произнес уже знакомый мне феец.

Мои глаза расширились при виде мужчины, что уже довольно близко подошёл ко мне и неизвестно сколько наблюдал. Руки сами вцепились в мягкую сидушку пуфа. Передо мной возвышался тот самый Златоглаз из «Белого ворона». Только сейчас он выглядел как самый настоящий породистый фейри, облаченный в дорогой черный костюм, даже уши его, что хорошо были видны из-за собранных в хвост волос, не выглядели больше грубо искромсанными. Они были заострены и целы, ярко отображая его фейскую породу наряду с яркими желтыми глазами.

— Как ты здесь, откуда? — запинаясь, спросила я, а сама сразу осмотрела коридор в просвете двери, надеясь, что никто не слышал его обращение ко мне.

— Я помогаю переправлять людей в лучший мир. Как и Эрбос. Могла бы и сама догадаться, что мы связаны, — лениво произнес феец.

— Так значит, это ты сдал меня в руки Эрбоса?

— Он, так или иначе, поймал бы тебя, не сомневайся. Но мне хотелось над ним немного поизмываться, а потому продержал тебя в той дыре достаточно времени, заодно проверил кое-что…