— И потом, если ни ты, ни твоя Роза не проболтаетесь, то никто никогда не докажет, что это барахло она в дом Иоску положила! Скажи мне, Николай, а ты бы сам удивился, когда узнал бы, что у твоего компаньона в доме вот это барахло нашли? — поднёс я к его глазам прозрачный кулёк с криминальным презентом для соседа.

— Нет, не удивился бы! — честно признался спекулянт после напряженных, но непродолжительных на этот раз раздумий.

На какое-то время горе-бизнесмен Радченко заморозился, а потом, словно бросаясь в ледяную прорубь, выдал неожиданное для меня откровение.

— Я еще знаю, что он дома дурь прячет! Ему на поезде проводники откуда-то её привозят. Лила, это которая дочь Иоску, короче, она моей Розе проболталась по секрету. Откуда-то из Азии привозят. Он на этой дури хорошие деньги поднимает! — с нескрываемой завистью вздохнул обманутый супруг.

Теперь уже я застыл, сделав стойку. Как сеттер на утиной охоте. Прямо на глазах, в режиме реального времени жизнь становилась веселее и интереснее.

Выходит, не шибко усердствовали кировские коллеги на обысках у этих спекулянтов. Впрочем, информация, которой со мной только что поделился Радченко, вполне может быть устаревшей и не актуальной. Но в любом случае, отработать её нужно.

— А где он эту самую дурь хранит? — ненавязчиво поинтересовался я у своего клиента, уже сделавшего первый и реальный шаг навстречу полноценной вербовке, — Был у него в доме обыск, но ничего незаконного не нашли. И в сарае тоже обыск был! — припомнил я протокол обыска в адресе Романенко.

— Иоску сволочь, но он не глупый! — невесело и впервые за всё время нашего общения улыбнулся Нику, — Он хитрый и дома ничего не прячет. Он и нам всегда говорил, чтобы дома мы ничего не хранили!

Мне показалось, что проявив минутную слабость, мой подозреваемый уже сожалеет о своей откровенности. Надо было его додавить, чтобы вытянуть всё то, что он мне не досказал.

— Ты разве не понимаешь, что это тебе больше нужно, а не мне?! — принялся я разжевывать Нике необходимость безоговорочной сдачи всего компромата на компаньона. Щедро одарившего его ветвистыми рогами, — Чем больше грехов у твоего соседа обнаружится, тем дольше он сидеть будет! И ваши в таборе сразу поверят, что эти патроны его, если мы еще, и незаконные вещества найдём! Сам рассуди, кто-то из ваших старших басурман обязательно в курсе, что Иоску не только тряпками, но еще и наркотой барыжит! Ведь знают же они про наркоту?

Радченко в очередной раз завис, обдумывая мои слова. И, судя по его виду, ничего нелогичного в моих незамысловатых рассуждениях он не обнаружил. Пожевав губами и поёрзав задницей по жесткому железу тюремной табуретки, он наконец решился.

— В ульях искать надо! Они у него в саду стоят. Пять штук. Для пчел которые, понимаешь? Ульи! — в глазах Нику читалось сомнение в том, что сидящий напротив него недалёкий мент знает, откуда берётся мёд, — Он их еще в подпол не убрал на зиму, так что в них у него всё спрятано! Днём туда никто не сунется, потому что всегда дома кто-то есть и пчелы закусают, а на ночь он еще собак с цепи спускает.

Мы со Стасом, не сговариваясь, переглянулись. Может и не в коррупции здесь дело. Спекуляция, это ни разу не убийство, поэтому никто особого рвения во время обыска и не проявил. Лезть в пчелиный улей из-за призрачного результата в добыче доказательств по нетяжкой статье, это надо быть очень большим энтузиастом! Да и умом до того еще допереть необходимо. Ох, непрост этот прелюбодей-затейник Иоску Романенко! Прав Нику, в исправительно-трудовом лагере ему самое место! Тем более, что эта судимость у него уже не первой будет, а третьей. И потому эти пять немецких патронов для морально неустойчивого цыгана никак лишними не будут. Опять же, прокурору с судом будет проще, и моему новому осведомителю Коле гораздо приятнее будет, если люгеровские «маслята» официально прилипнут к бригадиру бизнес-сообщества. Так что мы еще поборемся за справедливость и за крепкую цыганскую семью Радченко…

После того, как нечистый на руку, но подло обманутый семьянин Нику сдал с потрохами своего подельника, дальше дело начало продвигаться быстрее. И уже без прежних мудовых страданий за босяцкую честь и цыганскую солидарность.

— Вези уже быстрее Розу, гражданин следователь! — нетерпеливо загундел губастый Неален Делон, — Зря время тянешь, она в десять из дома в город уйдёт и ты до самого вечера её уже не найдёшь!

Черт, а ведь верно, совсем я упустил, что цыганки хоть и неисправимые тунеядки, но дома они днём не сидят. Сбиваются в стаи и шакалят в местах скопления граждан, добывая там хлеб насущный и неправедный.

Проблема еще усугублялась тем, что в лицо Розу я не знал, поэтому выяснять у её супруга точки, на которых она обычно пасётся, смысла не было. Быстро сдав жулика конвою, мы со Стасом рванули в Зубчаниновку.

— Надо было вчера к ней заехать и предупредить, что сегодня к мужу в тюрьму заведём! — задним умом начал умничать Гриненко, которому передалась моя нервозность.

— Нет, Стас, нельзя было вчера к ней заезжать! — возразил я, удивляясь наивной недальновидности опера, — Я специально решил нежданчиком её перед фактом поставить! Ты, правда, думаешь, что у этой курицы вода бы в жопе удержалась до утра? Рупь за сто, что она с кем-нибудь из своих посоветовалась бы! А после этого мы бы её уже никогда не нашли! Её в соседний табор отправили бы. В Фергану или в Кишинёв.