Марина заранее готовилась пересидеть где-нибудь в кафе или в скверике неподалеку от сада. Ведь наверняка ей скоро позвонит воспитательница, скажет, что Даша рыдает и просится домой. Сама же Даша шла спокойно, разглядывала себя в витринах магазинов и явно готовилась осчастливить новое место своей красотой. Никаких звонков не последовало, а когда Марина, как обещала, пришла за дочкой перед тихим часом, Дарья выглядела недовольной, нехотя согласилась отправиться домой с условием, что завтра уже на весь день.

«Понравилось в садике, родная?» – спросила ее Марина.

«Ага, супер! – жизнерадостно заверила ее дочь. – Все на меня смотрели, даже заведующая приходила. А тетя повариха вот так всплеснула руками и сказала: «Ой, божечки, никогда такой красивой девочки не видела!»

Марина закатила глаза и покачала головой. Она предпочитала услышать, что ее дочь выучила за сегодня пару букв или научилась считать палочки.

«А еще в моей группе есть девочка, такая же, как я, только наоборот!»

«Это как?» – не поняла Марина.

«Ну, у нее белые волосы и черные глаза. Она ничего так, хорошая. Ее зовут Яся, а полное имя я еще не запомнила. У нее есть брат Гера, они это… близняки?»

«Близнецы».

«Ага, точно. Он красивый и я на нем женюсь!»

«Выйду замуж, – машинально поправила Окунева. – И это, надеюсь, случится не слишком скоро».

«Думаю, после школы. Эх, жаль, что у меня нет брата! – Даша даже руками всплеснула от огорчения. – С ним бы женилась Яся. Она не очень красивая, но я бы брата уговорила. Теперь уже поздно, конечно!»

И скосила безнадежный взгляд на материнский плоский живот.

Тут Марина словно бы очнулась, вернулась в реальность, в которой двое полицейских смотрят на нее с недоумением, а Даша дергает за руку:

– Мам, мам, дяди уже уходят!

– Не дяди, а господа полицейские, – привычно поправила Марина, постаралась принять достойный и невозмутимый вид. – Вы уже все выяснили? Я бы хотела увезти дочь отсюда хотя бы на несколько дней, чтобы оградить ее… вы же понимаете.

– Обещать ничего не можем, – скучным голосом уронил молодой. – Могут возникнуть разные обстоятельства, а следом за ним и вопросы. Так что постарайтесь хотя бы в ближайшее время город не покидать.

Она не нашлась что ответить, молча проводила господ полицейских в прихожую, закрыла за их спиной дверь. Даже не посмотрела, куда они пойдут дальше. Наверное, нужно было предупредить, что на их девятом две квартиры из четырех пустуют, одна выставлена на продажу, хозяйка другой уехала лечить спину в санаторий.

Но первым делом Марина метнулась в ванную комнату, почти сорвала с влажного тела шелковую блузку, потную, провонявшую тревогой и смертельным ужасом, – никогда больше ее не наденет. Склонившись над ванной, ополоснула тело по пояс, накинула халат и поспешила к дочери – Даша сейчас была важнее всего. Девочка понуро стояла на лоджии, как прежде тот полицейский, прижималась лбом и носом к стеклу. Она не плакала, просто стояла.

– Данюся, – заговорила Марина тихонько, крепко обняла дочь за плечи. Та не возражала, хотя вообще материнские объятия не очень жаловала. – Пойдем-ка на кухню, тебе пора обедать.

– Я не хочу…

– Ладно, поешь позднее. Пока можно чаю попить. И еще, я только хотела у тебя уточнить одну мелочь…

– Какую, мам? – Тело дочери немедленно налилось жаром.

– Тебе Яся точно не ответила, когда ты ей в соцсетях предложила идти сразу к тебе? Может, она что-то написала, а ты случайно удалила?

Даша вывернулась из материнских рук, обернулась, в очередной раз округлила глаза:

– Ты чего, мам, ничего мне Яська не отвечала! Наверняка все еще злилась, она ужасно обидчивая!

– Да ты тоже не подарок, – уточнила Марина, пока дочь мысленно или вслух не добавила к сказанному слово «была». – Давай-ка все же горяченького супа поешь, я сейчас разогрею.

– Да ну, мам, мне в горло ничего сейчас не полезет! – Даша с такой силой замотала головой, будто сама мысль о еде в день смерти подруги приводила ее в ужас. – Я лучше пойду полежу, а то голова болит. В висках вот тут ужасно давит.

– Это от голода. А станешь под пледом зависать в телефоне – вовсе сознание потеряешь.