– Высоту 228,4, или, как ее прозвали солдаты, "Заозерную", противник занимает в течение двух месяцев. С нее просматривается наше расположение на восемь-девять километров, местами до двенадцати. С овладением "Заозерной" мы лишим противника важного опорного пункта. Получим возможность ввести в бой крупные танковые и механизированные силы, то есть выйдем на тактический простор. За высотой местность только слегка холмистая, а в основном ровная и позволит использовать в полном объеме всю боевую технику. Болынин сделал паузу.

– Но овладеть высотой нелегко. По скатам, обращенным к нам, имеются, как вы видите, траншеи. За обратными скатами, по сведениям нашей разведки, прочные блиндажи - в пять-шесть накатов. Соединяются они с траншеями, перекрытыми в два наката ходами сообщения. Обороняют высоту части пятнадцатой дивизии СС. На западных скатах "Заозерной" - дивизион минометов. Обороняющихся поддерживают два артдивизиона стопятидесятимиллиметровых орудий. Фашисты, прикрываясь протокой и прочной обороной, чувствуют себя спокойно. По наблюдениям воздушной разведки установлено, что фашисты днем за высотой свободно отдыхают, даже загорают. Правда, ночью все траншеи и пулеметные точки занимаются войсками. Днем остаются наблюдатели и дежурные пулеметчики.

Полковник снова умолкает, потом говорит с расстановкой:

– Поэтому будем наступать не в семь-восемь часов, как обычно, а в десять. Разведкой установлено точно, что фашисты с девяти до десяти завтракают, после завтрака у них перекур. Вот и дадим им прикурить.

Он взглядом обратился к командиру дивизиона "катюш". Все рассмеялись. Высота "Заозерная" показалась не такой уж страшной.

Поступил боевой приказ: "Второй батальон майора Колтунова с ротой танков Т-34 при поддержке артиллерийского дивизиона и дивизиона "катюш" наступает в первом эшелоне с задачей - овладеть высотой и закрепиться на ее западных скатах. Батальонам Давыдова и Ионкина находиться в траншеях исходного положения и быть готовыми развить успех первого эшелона полка".

Перед рассветом 22 июня роты бесшумно, с соблюдением строжайшей маскировки заняли свои места. За протокой высилась "Заозерная".

Поднялось солнце. Тихо. Настолько тихо, что слышим, как в кустах порхают птицы. Становится тепло, даже жарко. Стрелки часов медленно подходят к десяти.

И тут началось. На высоту полетели, как раскаленные головешки, снаряды "катюш". Заухали пушки. Захлопали минометы. "Заозерную" заволокло дымом и пылью.

Минут через десять по нашим траншеям ударила немецкая артиллерия.

Земля и, кажется, даже небо закачались и застонали. Фашисты поставили неподвижный заградительный огонь по протоке. Мины ровной лентой ложились одна к другой. Как же теперь пройти через стену раскаленного металла, через протоку, как вскарабкаться по крутым скатам "Заозерной" и достичь траншей? Но ведь такое встречалось и раньше... Встречалось! И мы проходили. Пройдем и теперь!

С командного пункта полка взвивается серия зеленых ракет - сигнал атаки!

– За Родину!..

Вслед за ротой, которую вел знакомый мне по полевому госпиталю старший лейтенант Григорий Сергеевич Решетняк, батальон бросился вперед.

Я вместе с комбатом нахожусь на НП и слежу за ротами. Иван Васильевич берет телефонную трубку, не кричит, как кое-кто в этот момент, а медленно, негромко, но с силой выжимает не из груди, а из самого сердца:

– Семь-де-сят пя-тый, о-го-нь по объ-ек-ту че-тыре! Кладет трубку и тут же поворачивается к представителю танкистов:

– По-ра-а... Ган-че-нко, в пя-тую, Не-уст-ро-ев, в че-твер-тую.

Перед тем как выскочить из траншей, я в бинокль беглым взглядом пробежал расстояние в полтора километра от одного озера до другого. Вижу: Гриша Решетняк, размахивая пистолетом, бежит по склону "Заозерной" к первой траншее, до нее не более ста метров. За ним, в нескольких шагах, жидкая цепь его роты. На левом фланге шестая рота, преодолев протоку, поднимается по скату. Пятая залегла на том берегу. Понятно, почему комбат послал туда заместителя по политчасти Ганченко, - он поднимет, сомневаться не нужно! Смотрю на левый фланг. Четвертая рота тоже ложится. Надо бежать!

Я и сам не заметил, как переплыл протоку, достиг берега. Командир роты капитан Ромашов тяжело ранен.

Напрягая голос, командую:

– Ро-та-а, за мной... в а-та-ку - впе-р-е-е-е-д!

На мгновение приостанавливаюсь, стою в полный рост. Вижу, как встает один, второй, третий... Рота поднялась!

В траншеях убитые - наши и немцы. Стонут раненые. Здесь уже прошла рота старшего лейтенанта Григория Решетняка. Бой идет во второй и третьей траншеях. Рота понесла значительные потери и выдыхается. Требуется помощь.

Батальон тремя стрелковыми ротами проскакивает через траншеи и выходит на западные скаты "Заозерной". За нашей спиной, в траншеях, слышатся только отдельные выстрелы.

Высота взята!

Но по протоке и всему восточному скату немцы ведут минометный огонь и с каждой минутой его усиливают - уплотняют. В воздухе показались "мессеры".

Переместился штаб батальона. Колтунов уже поблизости в каком-то окопе на западном скате высоты. Как и перед атакой, сосредоточенный и собранный, он командует внушительно и властно: