– На землю.

Молодые солдаты стали подтрунивать и сыпать остротами, а пожилые вчерашние колхозники - пошли вместе с Филипповым.

Я посмотрел им вслед и подумал: стосковалось солдатское сердце по мирному труду...

Прозвучала команда, и полки снова двинулись вперед по незнакомому краю, минуя обширные лесные массивы и частые немецкие селения с однообразными каменными домами. Марш проходил организованно.

Наступало ясное, безоблачное утро четвертых суток нашего похода. Перед нами лежали поля, а вдали, слева, расстилалась спокойная гладь большого озера. Немного в стороне от дороги виднелась возвышенность. Это и был пункт нашего назначения.

Еще издали мы заметили на опушке рощи несколько "виллисов" и с десяток всадников. "Штаб корпуса", - подумал я. Предположение оправдалось.

Вскоре среди группы офицеров я различил знакомую коренастую фигуру генерала Переверткина. Тотчас к гот лове батальонной колонны подлетел бравый всадник - адъютант командира полка младший лейтенант Новицкий.

– К командиру полка. Там командир корпуса и командир дивизии, крикнул он, кивком головы указывая в сторону возвышенности.

Я оставил вместо себя Ярунова и отправился вслед за адъютантом. На холме возле командира корпуса уже стояли генерал Шатилов, полковник Зинченко, капитан Боев и еще несколько человек. Когда все вызванные офицеры собрались, командир полка в предельно сжатой форме поставил перед нами задачу.

За несколько часов полки расположились в деревнях, раскинувшихся вокруг озера. Штаб дивизии разместился в селе Клейн Мантель. Некоторые части вошли в военный городок, от которого тянулась асфальтированная дорога к опустевшему аэродрому.

Наш полк занял трехэтажную казарму, опоясанную траншеями полного профиля, отрытыми гитлеровцами.

Батальону отвели первый этаж. После марша людям дали суточный отдых. Солдаты сначала почистили оружие, поспали, а потом стали приводить в порядок свое обмундирование, снаряжение, помылись и побрились, рассказывая при этом различные небылицы и истории из фронтовой жизни.

К полудню в глубине коридора кто-то уже выводил на баяне немудреные мелодии, словно магнитом притягивал к себе солдат, желающих спеть под свою "походную музыку". Кое-кто вышел на улицу подышать свежим воздухом, посмотреть, как тут люди жили до вчерашнего дня.

Озабоченным вернулся я в батальон от командира полка. Завтра с подъемом требовалось начать планомерную боевую учебу. Захожу в штабную комнату. За столом сидят Гусев и лейтенант Берест - мой новый заместитель по политчасти. Оба склонились над бумагами.

– Чем занимаетесь?

– Оформлением наградных листов на отличившихся в последних боях.

– Правильно. Полковник Зинченко просит, чтобы эти материалы мы представили ему без задержки. Придется ночку прихватить, но к утру сделать.

– Управимся.

– Знаешь, Кузьма, собери-ка часам к восемнадцати всех командиров рот и спецподразделений. Поговорим о задачах, которые поставил перед нами командир полка, а наградными займешься после совещания.

Гусев тут же вызвал дежурного и отдал ему распоряжение собрать офицеров.

Ожидая их прибытия, мы с Берестом и Гусевым еще и еще раз обдумывали, как лучше организовать боевую и политическую подготовку. Набросали план, наметили главные темы для отработки по тактической, огневой и строевой подготовке, составили распорядок дня.

– Будто в мирное время живем. Расписания. Боевая подготовка, добродушно усмехнулся Гусев, глядя на свои бумаги.

– Дело к тому идет, Кузьма. Пришли в логово врага. Мир, думаю, не за горами. А чтобы побыстрее дожить до этого дня, надо учиться, совершенствовать свое мастерство.

Увлеченные работой и разговорами, мы не заметили, как пробежало время.

– Разрешите?
– открывая дверь, спросил капитан Гусельников.

– Входи, Иван.

Я вытянул часы - стрелки показывали 18.00. Изучающим взглядом посмотрел на Гусельникова и подумал о нем: "Исполнительный командир, всегда точен".

Вслед за Гусельниковым в комнату вошли капитан Куксин, старший лейтенант Самсонов, Панкратов, Миша Моргун и другие офицеры. Утомительный переход, казалось, не наложил на них никакого отпечатка: они успели побриться, подшить чистые подворотнички, до блеска начистить сапоги. Но особенно выделялся опрятностью лейтенант Берест, любивший щегольнуть строевой выправкой. Для пущей важности он отрастил маленькие узкие усики и тщательно ухаживал за ними.

Офицеры отдохнули, настроены были весело, и между ними сразу же завязался оживленный разговор.

– Иван, "пушку" свою не потерял?
– подтрунивал Куксин над Гусельниковым и одновременно подмигивал Бересту.

– Шутить изволишь. Когда я с глазу на глаз встречаюсь с фашистом, то мой пистолет лучше всякой пушки, - парирует Гусельников.

Пистолет "ТТ", раздобытый им где-то, являлся предметом зависти офицеров, имевших наганы. А Гусельников, как ребенок, гордился этим и не упускал случая, чтобы еще раз рассказать об истории под Шнайдемюлем. Там он вместе с солдатами, отбивая натиск противника, расстрелял все патроны, а гитлеровцы наседали. Капитан мгновенно сменил обойму и уложил немецкого офицера, набросившегося на него из-за поворота траншеи. С тех пор Гусельников не расставался с пистолетом. Гусельников собрался было сообщить какие-то подробности, но мне пришлось остановить его: