– Нет! – мой хриплый крик едва различим. Горячие слёзы обжигают щеки, застилая глаза. Пожалуйста, пусть это будет просто кошмар… пусть все это окажется затянувшимся, жутким сном. Может, если я прыгну вниз, то кошмар прекратится, и я наконец проснусь?

– Потом поплачешь, Дерби, – рявкает Шон, который идет прямо за мной. – Шевелись, или нам всем конец.

– Она умерла… – сдавленно шепчу я, чувствуя ледяное дыхание ветра на своих влажных щеках. – Так не должно быть… Мне говорили, что смертельные испытания начнутся после завершения трёхмесячной программы обучения.

– Смирись, принцесса. Тебя жестко надули.

– Нет, – запальчиво кричу я. – Здесь творится беспредел. Если бы мой отец знал…

– Ты слышала, что сказал генерал. Тут ни у кого из нас нет отцов. Мы сами по себе, – безжалостно чеканит Шон. – Иди вперед. Живо.

– Не могу, – обречённо качаю головой, хватаясь за обледеневшие веревки.

– Можешь, – утвердительно кивает парень. – Я рядом. Если что, успею тебя подхватить. Будешь и дальше стоять и распускать сопли, как капризная девчонка, моя рука не дрогнет столкнуть тебя вниз.

Странно, но его угроза действует. Я снова начинаю двигаться, но каждый шаг стоит мне неимоверных усилий. Когда мы, наконец, добираемся до конца моста, кажется, что можно выдохнуть… Как бы не так. Впереди нас ждёт ещё одно препятствие – огромные вертикальные трубы, из которых вырываются струи огня. Они установлены так, что нам нужно пройти через них, когда огонь на мгновение затухает. Пройти без ошибок – это единственный шанс не превратиться в пепел.

– Здесь важна скорость, – подает голос Теона. – Надо следить за огнём. Когда он угасает, сразу бежим.

Я киваю, готовлюсь к рывку. Первым пробегает Шон. Его движения быстрые, как у хищника, он успевает проскочить до того, как огонь снова вырывается из трубы. Слежу за ним, подсчитываю ритм огня. Вдох. Выдох. Вперед.

Сердце рвется из груди, воздух режет лёгкие, но я успеваю проскочить. Следом за мной выбегает парень с волосами цвета индиго, его лицо искривлено от боли, но он не сдается… и это придает мне сил. Жалеть себя я буду после… когда доберусь до конца проклятой полосы препятствий.

Огненные трубы остаются позади, и впереди вырисовывается новый смертельный вызов – высокие перекладины с верёвками, по которым нужно забраться на следующую вершину. Кажется, что после всего пройденного это должно быть легче, но страх не отпускает.

Схватившись за верёвку, пытаюсь удержать вес своего тела, но руки онемели настолько, что я их почти не чувствую. Рефлекторно сжимаю замерзшие пальцы и, рывок за рывком, карабкаюсь вверх. Шон и Теона снова вырвались вперед и подбадривают остальных. Боковым зрением замечаю, как еще один из инициаров срывается с высоты. Кажется, на полосе с огненными трубами тоже кто-то погиб, но я… Я даже не оглянулась.

Мои мысли обрываются, когда правая рука внезапно соскальзывает… Сердце ухает в пятки – это конец? На миг я ощущаю бесконечное падение, готовлюсь встретить свою смерть, но вдруг чувствую резкий рывок вверх: это Шон! Он успевает схватить меня за капюшон, не дав сорваться.

– Спасибо, – шепчу одними губами, сосредотачиваясь на том, чтобы крепче вцепиться за верёвку. Это мой шанс на спасение, и я больше не позволю себе разжать пальцы.

– Я же обещал, – хмыкает Шон. – Держись рядом, Дерби, и не пропадешь.

Когда мы наконец достигаем финиша, нас остаётся гораздо меньше. Мы стоим, пытаясь восстановить дыхание. Запыхавшиеся, исцарапанные, измученные, но живые. Моё сердце всё ещё бьётся в ритме хаоса, ветер нещадно рвет собранные в тугой хвост волосы, а вокруг стоит мрачная тишина, нарушаемая лишь редкими тяжёлыми вдохами тех, кто сумел добраться до конца.

На финише нас встречает майор Харпер. Его лицо остаётся непроницаемым, словно всё происходящее – лишь часть ежедневной рутины. Он стоит неподвижно, со скрещенными на груди руками, изучая нас нечитаемым взглядом.

– Поздравляю, – безучастно произносит он, его голос ровный, лишенный эмоций, словно кто-то другой только что наблюдал за нашим изнурительным испытанием. – Вы прошли… в отличие от тех двенадцати, что выбыли.

Я не чувствую ни радости, ни облегчения, ни гордости от того, что прошла все испытания. Лишь всепоглощающую усталость и пульсирующую боль в теле, особенно в растянутых поврежденных запястьях. Двенадцать человек остались там, позади, а их лица и крики навсегда останутся в моей памяти, словно призраки, которые не дают живым покоя.