Как Белка в колесе.

Филин и Осёл

Слепой Осёл в лесу с дороги сбился

(Он в дальний путь было пустился).

Но к ночи в чащу так забрёл мой сумасброд,

Что двинуться не мог ни взад он, ни вперёд.

И зрячему бы тут не выйти из хлопот,

Но Филин вблизости, по счастию, случился

И взялся быть Ослу проводником.

Все знают, Филины как ночью зорки:

Стремнины, рвы, бугры, пригорки,

Всё это различал мой Филин будто днём

И к утру выбрался на ровный путь с Ослом.

Ну, как с проводником таким расстаться?

Вот просит Филина Осёл, чтоб с ним остаться,

И вздумал изойти он с Филином весь свет.

Мой Филин господином

Уселся на хребте Ослином,

И стали путь держать; счастливо ль только?

Нет:

Лишь солнце на небе поутру заиграло,

У Филина в глазах темнее ночи стало.

Однако ж Филин мой упрям;

Ослу советует и вкось и впрям.

«Остерегись! – кричит, – направо будем в луже».

Но лужи не было, а влево вышло хуже.

«Ещё левей возьми, ещё левее шаг!»

И – бух Осёл, и с Филином, в овраг.

Щука

На Щуку подан в суд донос,

Что от неё житья в пруде не стало;

Улик представлен целый воз,

И виноватую, как надлежало,

На суд в большой лохани принесли.

Судьи невдалеке сбирались;

На ближнем их лугу пасли;

Однако ж имена в архиве их остались:

То были два Осла,

Две Клячи старые, да два иль три Козла;

Для должного ж в порядке дел надзора

Им придана была Лиса за Прокурора.

И слух между народа шёл,

Что Щука Лисыньке снабжала рыбный стол;

Со всем тем, не было в судьях лицеприязни[7],

И то сказать, что Щукиных проказ

Удобства не было закрыть на этот раз.

Так делать нечего: пришло писать указ,

Чтоб виноватую предать позорной казни

И, в страх другим, повесить на суку.

«Почтенные судьи! – Лиса тут приступила,—

Повесить мало, я б ей казнь определила,

Какой не видано у нас здесь на веку:

Чтоб было впредь плутам и страшно и опасно —

Так утопить её в реке». – «Прекрасно!» —

Кричат судьи. На том решили все согласно,

И Щуку бросили – в реку!

Листы и Корни

В прекрасный летний день,

Бросая по долине тень,

Листы на дереве с зефирами шептали,

Хвалились густотой, зелёностью своей

И вот как о себе зефирам толковали:

«Не правда ли, что мы краса долины всей?

Что нами дерево так пышно и кудряво,

Раскидисто и величаво?

Что б было в нём без нас? Ну, право,

Хвалить себя мы можем без греха!

Не мы ль от зноя пастуха

И странника в тени прохладной укрываем?

Не мы ль красивостью своей

Плясать сюда пастушек привлекаем?

У нас же раннею и позднею зарей

Насвистывает соловей.