– Там ближе дорога.

– Откуда ты знаешь?

Морис почесался, но не ответил.

– И далеко идти?

– Пока не увидишь дорогу, – он говорил так, будто это было очевидно. – Или пока не найдешь брод. Тогда перейди реку и ищи дорогу на другом берегу. Какая-нибудь машина должна проехать мимо.

– Ладно. Пойду и просто посмотрю.

– Вот и хорошо.

Он отдал ей одну из своих драгоценных конфет. Кэтрин положила ее в карман и оставила на потом, хотя очень хотела есть. И пошла по берегу вниз по течению.

Морис сел и стал ждать, пока сестра вернется и приведет помощь. Он потерял счет времени. Сидел, вытянув перед собой раненую ногу: та была горячей и болела. Хорошо хоть дождя сегодня не было. А может, и был, но перестал. Морис даже не помнил. Одежда промокла; возможно, и правда был дождь. Дождик, дождик, веселей, капай– капай, не жалей. Морис захихикал.

К середине утра в мыслях наступила сумятица. Река шумела слишком громко. Шум мешал думать; хотелось щелкнуть выключателем, чтобы наступила тишина. Он равнодушно смотрел, как чесунчик сел на тыльную сторону запястья и начал пить кровь. Казалось, к нему это не имело ни малейшего отношения. Он словно смотрел передачу про дикую природу. Мама любила такие передачи. В конце концов он раздавил чесунчика пальцем.

Ему казалось, что Кэтрин пропадала уже несколько часов, но он не знал, сколько времени прошло на самом деле. Вспомнил про папины часы и покосился на машину, которая лежала в реке совсем рядом, но мысли тут же переключились на что-то другое. Думать о машине и об отце не хотелось.

Он достал из кармана последнюю конфету и снял бумажный фантик. Белый кубик размяк и прилип к пальцам. Откусил половинку передними зубами и отдал другую половину Томми, который недавно подошел к нему и теперь, стоя на четвереньках, смотрел на реку, где течение закручивалось небольшим водоворотом.

– Томми, держи! Вот, смотри. Это тебе.

Он окликнул брата несколько раз, прежде чем тот его заметил. Глаза Томми вдруг загорелись; он подошел, выхватил у Мориса липкую конфету и сунул в рот.

– Не хватай. Это невежливо. – Томми не обратил на него внимания. – И не проглатывай все сразу. Еды больше нет и не будет, пока Кэтрин не найдет дорогу.

Но Томми уже съел конфету и побрел вдоль берега. Потом вдруг остановился, повернулся к реке и сел на корточки. Морис с любопытством на него смотрел.

– Что там?

Томми не ответил.

Ну и ладно. Пусть сидит, если так хочется.

Снова захотелось пить. Он неуклюже сполз с камня, сперва опустившись на одно колено, затем на четвереньки, и начал зачерпывать воду одной рукой. Меж камней юркнула маленькая пятнистая рыбка. Вода в ладони была коричневая, как заварка, но, когда он поднес ее к губам, она оказалась холодной, освежающей и хоть и странной на вкус, но не противной. Он выпил много, столько, сколько смог, и побрызгал водой лицо.

Морис собирался встать и тут увидел угря. Тот лежал на мелководье справа от него, так близко, что можно было дотянуться. В воде отчетливо просматривалась голова, длинное черное тело изгибалось плавной волной. Морис и раньше видел угрей, когда они ездили в отпуск. Они катались на лодке в Эссексе с дядей Уильямом, тетей Сюзанной и их детьми. Дети кормили угрей, насадив кусочки мяса на кончик длинной палки, а мама отказалась смотреть, сказала, что угри мерзкие и похожи на змей. Вечером папа купил консервированных угрей в банке. Кэтрин, естественно, не стала даже пробовать, но Морис съел чуть-чуть, а папа смотрел. Морис соврал, что ему понравилось, хотя на самом деле нет.

Он следил за угрем; его отнесло течением на несколько футов вниз. Если бы он поймал этого угря, его можно было бы положить на камни и высушить на солнце. Так иногда делали рыбаки – сушили рыбу. Он читал об этом в книжке. Морис медленно потянулся за палкой. Угря можно убить одним сильным ударом по голове.

Тем временем угорь дернулся и исчез на глубине.

Морис стоял и старательно высматривал. Должны быть еще угри. Есть! Еще один, и еще – вот он, плавает в тени у утеса. Этот был очень крупный, толщиной почти с его руку и такой же длины. А вот еще два, ближе, но слишком глубоко. В мутной воде их было плохо видно. Тут он смекнул, что все они плыли в одну сторону.

– Нет!

Слезы брызнули из глаз; резкая боль пронзила ногу, и Морис стиснул зубы. Он подошел к краю большого камня, как можно ближе к машине; дальше начиналась вода. Так он и думал: угри плыли к машине. Вокруг все ими кишело. Они извивались под водой и переплетались в экстазе, иногда всплывая на поверхность и демонстрируя белые брюшки.

– Убирайтесь оттуда! Прочь!

В отчаянии он прокричал плохое слово, самое грубое, какое знал. Раньше он никогда не произносил его вслух. Мальчики в его школе такие слова не говорили, они же не хулиганы. Но на угрей ругательство не подействовало. Только когда он забил палкой по воде, они испугались. Ковер угрей задрожал, они бросились врассыпную, но меньше чем через минуту вернулись. Он снова заработал палкой. В этот раз угри почти не испугались, а вскоре и вовсе перестали его замечать.