Шрифт:
— Если ты нас понимаешь, скажи, как будет «да».
— Девятьсот двадцать три.
— Это да?!
— Девятьсот двадцать три.
— А сорок шесть — это нет?
— Девятьсот двадцать три.
Дархан ринулся к радио, но Алмаз удержал его. Шара продолжала свой диалог.
— Ты хочешь, чтобы мы тебе помогли?
— Девятьсот двадцать три.
— Ты хочешь кому-то отомстить.
— Сорок шесть. Девятьсот двадцать три.
Шара посмотрела на братьев.
— Что он говорит? И да, и нет?
Шара, скорее, осталось четыре минуты.
— У нас всего семь минут на общение в день?
— Пятьсот шестьдесят девять.
Шара кивнула головой в сторону Дархана, тот зачитал.
— «Для невежд любая наука кажется чудом. Но даже мудрецам неподвластно многое».
— Что он хочет этим сказать?
Алмаз пожал плечами.
— Возможно он и сам не знает.
Шара повернулась к приемнику.
— Ты сам знаешь, сколько времени можешь общаться в день?
— Сорок шесть.
— А примерное время, когда ты выходишь в эфир?
— Сорок шесть.
Грубо оттолкнув Шару, Дархан сказал.
— Зачем ты убиваешь людей в квартирах?
Радио замолчало надолго. Шара и Алмаз зашикали на Дархана, что он прервал эфир. В конце концов оно ответило:
— Восемьсот девяносто шесть.
Дархан быстро долистал до нужного места.
— «Достану я врага на дне морской пучины. И коли ад его не примет, сам стану ему адом».
— Ты убиваешь врагов?
— Сорок шесть?
— Тогда зачем ты убиваешь?
— Восемьсот девяносто шесть.
Алмаз оттолкнул брата и сел на его место.
— Погоди, разве ты не понимаешь, что водишь его по кругу.
— Ты можешь не убивать никого?
— Восемьсот девяносто шесть.
— Мы поняли и про врага, и про пучину. Но ведь ты сам сказал, что убиваешь не врагов. Где твой враг?
— Пятьсот шестьдесят девять.
— Ты не знаешь?
— Девятьсот двадцать три.
— Что да? Ты знаешь своего врага или не знаешь?
Дархан быстро перебил брата.
— Ты знаешь, кто твой враг?
— Девятьсот двадцать три.
— А знаешь, где он?
— Сорок шесть.
— Ты хочешь его найти?
— Девятьсот двадцать три.
— И отомстить?
— Девятьсот двадцать три.
— Но если ты хочешь, чтобы мы его нашли, то должен сказать, кто он. А еще, ты должен прекратить убивать нас… Ну и людей…
Радио молчало. Алмаз начал ворчать, что Дархан опять назадавал кучу вопросов, но Шара настойчиво тыкнула в циферблат будильника. Время вышло. Алмаз записал точное время на листке, испещренном его каракулями-записями.
Глава 10
Заснуть не удалось никому. Всю ночь слышны были выстрелы. То ли закировцы производили зачистку, то ли мародеры атаковали очередной объект. Судя по канонаде, все это творилось неподалеку от их квартала. Рано или поздно закировцы придут сюда с собаками. Там, в квартирах у Алмаза и Шары осталась куча личных вещей. Дархану по службе приходилось сталкиваться с караульными собаками. Он даже возился с одним из щенков, за что получил «неполное служебное соответствие». Оказалось — их нельзя угощать, гладить и даже ласково говорить, если ты не инструктор. Знал Дархан и то, что собаки способны творить невероятные вещи. Хватит ли им дрессуры и смекалки, чтобы разыскать беглецов, Дархан ответить не мог. Но на месте Закира ни за что бы ни упустил такую возможность.
В который раз Дархан поднял тему переезда. Но ни у Шары, ни у Алмаза не было достойной альтернативы, а съезжать с безопасного, ставшего родным места в лютую стужу не хотелось никому.
Алмаз мало слушал брата. Он долго возился со своими записями, сверялся с Бебахтэ и даже списал со стены, начерченные Дарханом зулфаяты. Много света на исследования они не пролили, но все же попали в разлинованную таблицу.
Алмаз, с присущей ему скрупулезностью, расписал упомянутые радио зулфаяты, в трех графах — номер, цитата, комментарии. Таблица начиналась восьмым зулфаятом, который Дархан когда-то начертил углем на стене. «Эй, малахольные. Вопли ваши — бред больного горячкой и лишь пугают сонных мух на потолке». В ячейку с комментарием Алмаз вписал пять жирных знаков вопроса, дополнив пояснением «м. б. им. ввиду, что все наши сл. — обыч. бред?». Дальше шел сорок шестой зулфаят про утехи с женой. В комментариях пометка «однозначное — нет». Сто семьдесят седьмой зулфаят — про месть, что слаще меда — вызвал споры.
— Странно, мы говорили про Закира и радио тут же упомянуло месть.
— Да, но после оно сказало, что Закир ему не враг.
— Это ты сказал.
— Я такого не говорил.
Стало ясно, что радио жаждало мести, а вот кому, пока было неизвестно.
Двести двадцать седьмой зулфаят отвечал на вопрос — кто он, таинственный голос. Судя по ответам не был он ни мужчиной, ни женщиной, упомянул какой-то рой медоносных пчел, что летит над мифическим мостом Сират. Обсуждая этот зулфаят, Алмаз и Шара почти одновременно посмотрели на Дархана. Он же, сделав вид, что ничего не случилось, со стыдом вспомнил свой вопрос про пчелу. Зулфаяты располагались по номерам.